Чарльз Мартин - Дороги, которым нет конца

А потом в город приехала Делия Кросс и завоевала мир бурей.

И пламенем.

Делию Кросс обнаружили на конкурсе молодых талантов в Калифорнии. Виды Малибу соответствовали ангельскому голосу и абсолютному слуху. Сочетание, которое встречается один раз на миллион. Ее рекламировали как певицу с голосом в стиле кантри и потенциалом рок-звезды. Это означало, что она могла зарабатывать деньги на нескольких музыкальных рынках, включая мировые турне и многочисленные контракты. Ее сценическое обаяние снискало расположение среди молодежи и пожилых людей наперекор возрасту; ей исполнился двадцать один год. За кулисами распространялись слухи о том, что ее дебютное выступление в «Раймане» будет первой ступенью ее ракетного старта. Ей нужен был только один хит. Песня, которая отличала бы ее от безликой толпы разнообразных поп-звезд.

Слухи о ней ходили в течение последнего года. Их было трудно пропустить мимо ушей. Ее первая личная композиция попала в десятку хитов: легкий для исполнения поп-джингл, регулярно проигрываемый в эфире и демонстрирующий лишь малую часть ее вокального диапазона. В разговорах о ней часто можно было слышать фразы вроде «это только вопрос времени». В последние несколько месяцев она начала появляться в ток-шоу второго ранга и в радиопередачах для водителей, находящихся в пути. Звук ее голоса и образ молодой певицы становились все более знакомыми. Ее бренд стремительно раскручивался.

Каждый раз, когда я слышал ее, то не мог понять, откуда взялась вся эта шумиха. Поймите меня правильно, у нее было все необходимое, но когда я слушал, как она поет, или видел ее глянцевый образ на обложке журнала или на телеэкране, то у меня складывалось впечатление, что тот, кто занимается ее карьерой, пытается запихнуть ее в коробку, слишком тесную для нее. Кто-то взял ее целиком, порубил на мелкие части и попытался собрать их по определенной схеме, доказавшей свою эффективность где-то еще. Я ощущал в ней неизбывную печаль, которую нельзя было скрыть никакой цветомузыкой, соло на электрогитаре или подводкой для глаз.

Очевидно, я был одинок в своем мнении, поскольку остальные были без ума от нее.

Музыкальное шоу Делии достигло концертного зала «Райман» в окружении сплетен, раздуваемых на радио и в газетах, — четыре черных автобуса и несколько полуприцепов устроили транспортную пробку. Ее репетиция началась вскоре после полудня и продолжалась до позднего вечера под крики «Еще раз!» или «Делия, так не годится; только не в этом бизнесе!».

Одному типу особенно нравилось в сердцах отбрасывать наушники и планшет каждый раз, когда он хотел показать свое недовольство. Мне она казалось шариком для игры в пинбол, где рычагами управляли люди, безразличные к ее собственным интересам. Пока она неведомо в какой раз исполняла одну и ту же дурацкую песенку, я гадал, почему она позволяет им превращать себя в то, чем она на самом деле не является. Она могла пятьдесят раз исполнить эту песню, но так и не обрести свой истинный голос.

Но никто не спрашивал меня, поэтому я не поднимал голову, держал рот на замке, а руки на швабре.

В час ночи суетливые звукорежиссеры, продюсеры и другие люди, которые пытались выглядеть донельзя занятыми, наконец ушли, и я остался один. В «Раймане» было темно, не считая света на сцене, который каждую ночь оставляли включенным в честь людей, некогда выступавших здесь. Я проверил свой «финальный» список, дважды подергал двери и вышел на сцену. Группа Делии Кросс оставила там свои инструменты, и, принимая во внимание многочисленных охранников, расставленных вокруг здания, никто не мог унести их отсюда.

Рядом с микрофоном Делии стояла ее гитара. Это был «Макферсон». Я не смог удержаться, чтобы не попробовать сыграть на нем. Я взял гитару, перекинул ремень через плечо и стал перебирать пальцами вверх и вниз по грифу, наигрывая простые аккорды. Гитара была прекрасной с эстетической и акустической точки зрения. Очень мелодичной. Звонкой, как колокол, и наполнявшей воздух звуковым кружевом. Ее звук был настолько чистым и подходящим для перебора, что я порылся в памяти и заиграл песню, которую написал очень давно. Это была песня о буре, которая угрожала разорвать и унести шатры, и о том, как отец вытащил меня из-под скамьи и велел играть.

Хотя первоначально эта песня была написана для пианино, я переложил ее для гитары. Она особенно хорошо звучала на этом инструменте, поскольку с годами я научился одновременно использовать щипковую и переборную технику, при этом постукивая по корпусу гитары в ритме барабанной перкуссии, создававшем ощущение приближавшейся грозы. Стиль, который я разработал, позволял слушателю слышать и вместе с тем ощущать музыку благодаря использованию вступающих в противоречие мажорных и минорных аккордов.