Эльфрида Елинек - Любовницы

И все же Паула проявляет максимальную активность. Она собирает цветы, пока они еще цветут, даже чуточку раньше, они распустятся потом, в комнате, в стеклянной банке или в миленькой фарфоровой вазе. И удовольствие от них только тебе самой или приятным гостям.

Наконец наступает день, когда становится ясно, что варенье здесь ни при чем. Если бы речь шла о варенье, Паула бы заикнулась о нем после восьмого куска пирога. Она ведь не совсем дура и не собирается притащить десять кусков в обмен на банку варенья, ведь за банку варенья и восьми кусков достаточно.

Чего же этой Пауле надобно, на что она глаз положила? Эрих снова косит траву для скотины.

— Можно, я тебе помогу носить траву? — спрашивает Паула. Она одета не для черной работы, в этом платье впору в церковь ходить. Но в церковь она вообще не ходит, потому что туда не ходят ее родители — какой от церкви прок? Эрих рассматривает Паулу, как рассматривают безвредного жучка, которого вовсе не обязательно давить каблуком, если ты в хорошем настроении. Эрих смотрит на Паулу без всякой злобы. Он и смотрит на нее, и не смотрит.

— Зазеленишь все платье, — говорит он, — выглядишь будто в церковь собралась. Разоделась так, что хоть сейчас ступай в церковь.

— Нет, я тебе помогу, Эрих, тебе ведь все время приходится делать тяжелую работу!

— Да, работенка нелегкая, но здорово, что работаешь на свежем, чистом воздухе. На этих самых фабриках я бы сдох от этого самого душного, грязного воздуха, а там даже женщины работают, они-то послабее нас будут, — отвечает Эрих.

— Ты прав, — откликается на его слова Паула, и в их разговоре звучит новая нотка, нотка взаимопонимания. — Работа на свежем воздухе много здоровей, чем работа на фабрике, я об этом где-то читала.

Эрих об этом не читал. Он читает одни брошюрки из серии о героических солдатских подвигах во вторую мировую войну. Однако и Эрих уже где-то слышал, что работа на свежем воздухе здоровей и чище.

— Ты прав, — говорит Паула, — от работы на свежем воздухе и сил, и здоровья прибавляется, и румянец на щеках есть. А ты ведь очень сильный, Эрих. И такой здоровый.

Это был первый настоящий разговор Эриха с Паулой, разговор, когда один что-то говорит, а другой ему отвечает, и оба говорят об одном. В это мгновение в Эрихе зарождается мысль, что Паула, пожалуй, такой же человек, как и он, Эрих.

Эрих бегло ухватил суть проблемы.

Что касается его мамаши, тут Эриху в суть проблемы не вникнуть. Он знает только, что она вечно чем-то занята: готовка, уборка, ругань, угрозы, уборка и снова готовка.

Паула откликнулась на слова, сказанные Эрихом.

Эрих увидел прямое следствие своих действий.

За это Пауле позволено помочь Эриху нести корзину с травой.

Вот тот момент, когда Эрих и Паула в первый раз что-то делают вместе, а именно несут корзину с травой для скотины.

Когда в будущем Эрих и Паула станут делать что-то вместе, они будут запираться на замок или уходить в лес.

В будущем никто не должен видеть, как они делают что-то вместе.

В будущем они станут дополнять друг друга, к примеру Эрих будет бить Паулу, а она — сносить побои, или Эрих заболеет, а Паула будет за ним ухаживать, или они вместе будут пилить дрова, или Паула будет готовить, а Эрих — есть.

В народе о таких, как Паула, любят перекинуться острым и веселым словцом. Итог у этих шуточек примерно таков, что, дескать, хоть и дуры — бабы, но без них жизнь не мила.

Ведь без них жизнь не мила.

Есть в этих шутках и про мужчин: мужики хоть и грубияны, и пройдохи, и тертые калачи, но и без них жизнь не мила.

Ведь и без них жизнь не мила.

Эрихова мамаша как раз начинает соображать, что тут за дела с корзиной для травы. На сей раз выходит быстрее, хотя мозги у Эриховой мамаши натренированы слабо.

Не нужны Пауле ни масло, ни сыр, ни молоко, ни даже вино или варенье. Пауле нужен тот, кто участвует в добывании этих продуктов, участвует своей зарплатой или своими мускулами, Эрих, стало быть, ей нужен.

Ведь без них и жизнь не мила!

«НЕТ!» — думает про себя Эрихова мамаша.

Хайнц привычным жестом расстегнул молнию на платье у Бригитты и неожиданно увидел ее голую спину при дневном освещении.

— Не такая уж у тебя красивая спина, чтобы подставлять ее свету, — замечает Хайнц вслух.

И все же он, польщенный ее всегдашним, хоть и бесполезным усердием, берет ее с собой. На его машине они едут на садовый участок, принадлежащий родителям.