Яков Шехтер - Астральная жизнь черепахи. Наброски эзотерической топографии. Книга первая

– Давайте больше, – говорил он, продолжая приветливо улыбаться, – иначе этот разбойник взломает копилку с пожертвованиями.

Нынешний гость не внушал опасений. Я подошёл поближе и прижался спиной к кафельному боку печи. Уже несколько дней у меня ныла правая почка: видимо, выходил песок или двигался камень. Таблетки почти не помогали и, прижимаясь спиной к горячим плиткам, я искал облегчения от боли.

Незнакомец начал рассказывать свою историю. Он из Душанбе, сидел за махинации с левым текстилем, освободился, едет домой, в поезде украли кошелёк. Просит помочь: общий вагон до Душанбе стоит шестнадцать рублей. Старики, как обычно, собрали деньги. Незнакомец пересчитал горстку медяков и обескуражено произнёс:

– Я не пьяница. Если вы не верите мне, пусть кто-нибудь пойдёт на вокзал и купит билет. Я тоже еврей, помогите.

Старики покивали головами, отводя глаза в сторону, и просьба, повиснув в воздухе, тихонько растворилась между печкой и «бимой». Реб Берл облачился в таллит и принялся перелистывать молитвенник в поисках нужной страницы. Незнакомец ощутил себя лишним. Он поднялся со скамейки, ещё раз обвёл глазами присутствующих и, не встретив сочувствия, медленно вышел из комнаты.

Прошло несколько секунд, и вдруг странная мысль остановила меня у привычного входа в состояние молитвы: а вдруг это он? Ведь мы – единственный «миньян» [33]в Вильне. Да что там в Вильне, во всей Литве… Тени праведников качаются за нашими спинами, всё былое величие литовского Иерусалима сосредоточилось в стенах его последней синагоги. Говорят, будто в такие часы пророк Элиягу приходит для помощи и проверки. А как можно проверить, в чём по-настоящему испытать, если не в милосердии? Я выскочил из комнаты и побежал за незнакомцем. Он уже спускался по лестнице; я остановил его и пересыпал в подставленную ладонь всё содержимое кошелька. Незнакомец спрятал деньги в карман и негромко произнёс:

– Спасибо.

Он спустился на следующую ступеньку и перед тем, как навсегда исчезнуть из моей жизни, добавил:

– Правая рука Б-га – это милосердие. Будь здоров.

Несколько минут я стоял ошеломлённый его взглядом. Такого сострадания, такой любви мне никогда не доводилось видеть. Словно на секунду приоткрылась завеса, и отблеск другой реальности скользнул по моему лицу.

Через несколько дней я получил долгожданное разрешение и навсегда уехал из Литвы. Накануне отъезда старики устроили прощальный «лехаим», а реб Берл подарил на память свой таллит [34].

– Надевай его почаще там, на Святой Земле, – сказал он, передавая мне потёртый вельветовый мешочек.

О незнакомце я решил с реб Берлом не говорить. Кто знает, сколько раз посещал его пророк Элиягу, проверял и уходил, сжимая в руке горстку медных монет. Наверное, каждый должен сам пробиваться через толщу, отделяющую его от истины, искать в ней лишь для него предназначенную нишу.

Боли в правой почке у меня больше не повторялись. Что послужило тому причиной: благословение пророка или перемена климата – кто знает? Вот если б вновь повстречаться…

Я никому не рассказываю про свои поиски. В Тель-Авиве и без такого легко прослыть сумасшедшим. Потоки безумия и блуда захлёстывают этот город, символ вселенского заговора сионистов. Глупцы! Спросите меня, хотят ли евреи мирового господства? Фалафель и пиво, вот к чему свелась вековая скорбь!

Я проведу вас по улицам, напоенным ленью Леванта, я покажу вам заплывшие жиром бока дщери Сиона. С кошачьим бесстыдством покоряется она воле необрезанных чужаков, бесплодны груди её, измятые руками неверных любовников. Не господства взыскует она, а милосердия. Приди, пророк, возьми за руку и укажи путь к спасению!

Только однажды, столкнувшись на улице со старым знакомым, я ввязался в довольно скользкий разговор.

– И что потерял здесь реб «ид»? – спросил Йоэль, увлекая меня в тень, подальше от лучей жаркого январского солнца.

Я ответил ему, как настоящий еврей, вопросом на вопрос.

– А если я увидел пророка Элиягу и пытаюсь его догнать?

Йоэль хмыкнул и принялся наматывать на указательный палец кисточку цицит.

– Видишь ли, – сказал он, – проявление в материальном мире духовной субстанции, условно обозначаемой Элиягу – это всё, что осталось у нас от пророчества.

Кисточка намоталась до конца, Йоэль чуть потянул её, словно испытывая на прочность, и принялся раскручивать обратно.

– Подобного контакта со Всевышним удостаиваются лишь самые большие праведники.