Франсуаза Саган - И переполнилась чаша

Жером вспоминал свою первую встречу с Алисой, перед глазами вставало ее испуганное, отчаявшееся тонкое лицо, которым он увлекся с первой минуты. В тот период, когда он ее встретил, Алиса пребывала в глубочайшей, жесточайшей депрессии, непонятной ни для кого, кроме него, Жерома, которому самому в юности слишком часто доводилось изнемогать от отчаяния, разочарования и одиночества; состояние Алисы не удивляло; он знал, что красота, деньги, любовь и здоровье могут иной раз ровным счетом ничего не значить в жизни, могут даже обострять ощущение стыда и насмешку над собой, сопровождающие такого рода беспричинные отчаяния. С того первого вечера он решил помочь Алисе, помочь жить, вернуть ее к жизни, и с тех пор делил свою собственную жизнь между ней и другими чудовищными жертвами, обнаруживая их все больше и больше. Теперь уже и Алиса желала сражаться с выпущенными Гитлером демонами. Но даже выздоровев, Алиса все еще хранила печать неизбывного, непреодолимого кошмара ненависти к себе самой, она стала, как ей казалось, нечувствительной к страданиям других, не могла себе представить, что другие могут мучиться так же, и сильно заблуждалась: ее бывший муж Герхард и некоторые их друзья, ставшие одними из первых жертв нацизма, с лихвой убедили Жерома в обратном. Уже с тридцать третьего года повсюду в Европе поднимали головы палачи-изуверы; Герхард знал это, но тем не менее Жерому стоило большого труда убедить его бежать в Америку: Герхард, несмотря на развод, не хотел разлучаться с Алисой. В конце концов Жером его уговорил, и Герхард уехал, а не то «арийцы в сапогах» заставили бы его дорого заплатить за то, что не носил сапог и не был арийцем; уезжая, он взял с Жерома слово, что тот позаботится о его жене, то есть о бывшей жене, и Жером не мог, чувствовал себя не вправе после всего, что она вынесла, снова бросить ее в круги ада.

– Шарль, – произнес вдруг Жером самым что ни на есть обычным тоном, – не мог бы ты одолжить мне автомобиль, а я тебя подброшу до фабрики?

– Да, конечно, – мгновенно отреагировал Шарль, – конечно, если ты одолжишь мне Алису, – и в ответ на их недоуменные взгляды объяснил: – Я на работе все за час уладил и, прямо скажу, премного доволен собой. А потому, если Алиса не возражает, мы можем поехать с ней на велосипедах, куда ей заблагорассудится. Можно искупаться в Лоране. Алиса, вы любите плавать? Сегодня жарко, вы не желаете искупаться?

– Это горная река, – тоном гида пояснил Жером смотревшей на него Алисе. – Это ледяной поток, вода в нем несказанно прозрачна. В него нужно броситься пулей и тотчас выскочить, но от места вы будете в восторге.

– Что ж, – ответила Алиса, – если в восторге…

– Так, значит, едем? – Шарль глядел на Алису оторопело, чуть улыбаясь, не веря своему счастью. Алиса не помнила, чтоб с тех пор, как ей минуло семнадцать (а то и двенадцать), хоть один мужчина смотрел на нее подобным образом.

– Едем, – отвечала она. – К тому же я умею плавать, и вам не придется меня спасать.

– Обещаю вернуть тебе ее в целости и неприкосновенности, – протараторил Шарль в порыве, страстность которого осталась бы незамеченной, если б он сам не задержался на слове «неприкосновенность» и не забормотал бы, оправдываясь: – Я хотел сказать, в целости и сохранности.

Поправка эта повергла Алису в безумный хохот, скрывая который она кинулась искать под столом салфетку, преспокойно лежавшую у нее на коленях.

При этом Жером даже бровью не повел, а Шарль принялся нарочито медленно раскуривать сигарету до тех пор, пока Алиса не распрямилась, чуть растрепанная и красная от смеха, демонстративно промокая губы коварной салфеткой. Шарль по рассеянности уже собрался выйти из-за стола.

– Может быть, вы все-таки выпьете кофе? – поинтересовался в эту минуту Жером любезным тоном хозяина дома, и Шарль сконфуженно и с благодарностью согласился, словно он был гостем, а Жером хозяином дома и стола. В какой-то мере так оно и получалось, поскольку единственное, чем желал обладать Шарль, была отныне Алиса – собственность Жерома, и по отношению к ней Шарль надеялся поступить, как подлейший из гостей.

Луиза одолжила «молодой даме» свой велосипед без рамы, той после нескольких зигзагов удалось его обуздать, и они с Шарлем устремились на берега Лорана, протекавшего в пяти километрах. Этот яростно бурлящий поток, такой чистый, такой белый, что взгляд с удовольствием отыскивал в нем голубые и желтые – в зависимости от освещения – отблески; поток этот низвергался в свободном падении с Веркора, временами отдыхая и набираясь сил в обрамленных скалами естественных бассейнах, откуда бросался вниз с удвоенной прытью. К одному из таких бассейнов – куда в молодости Жером и Шарль нередко завлекали одних и тех же юных дев – Шарль и привез Алису. Вопреки обыкновению ему не пришлось в этот день перебарывать воспоминания о лицах и визге боящихся щекотки девиц. Он видел и слышал только Алису; он по-новому, критически, оглядывал до мелочей знакомое место, с недоброжелательством отыскивал недостатки: и правда, кустов, травы, мха и веток по бокам стало больше, но по-прежнему плавный спуск подводил к самой воде, причем как раз в том месте, где сразу глубоко, а главное, самое главное, по выходе из воды вас по-прежнему ожидали на берегу все те же длинные плоские камни, накалявшиеся на солнце всю вторую половину дня.