Франсуаза Саган - Через месяц, через год

– Эдуар, малыш, вы выглядите очень усталым. Это все ваша работа в страховой конторе? Надо за вами присмотреть.

– Я очень голоден, – признался Эдуар.

Фанни рассмеялась:

– Пойдемте со мной на кухню. Там остались ветчина и сыр.

Они были уже в дверях, когда услышали голос Алена, невыразительный и безликий до неузнаваемости:

– Эдуар, ты видел эту фотографию Беатрис в «Опера»?

Эдуар подскочил и заглянул через плечо дядюшки в журнал. На снимке была Беатрис в вечернем платье: «Юная Беатрис Б. репетирует главную роль в пьесе N в театре „Атена“». Фанни посмотрела на спины мужа и племянника и пошла на кухню. Глянув в маленькое зеркальце, она громко сказала:

– Я почему-то нервничаю. Странно все как-то…

– Я ухожу, – сказал Ален.

– Ты сегодня вернешься? – мягко спросила Фанни.

– Не знаю.

Он и не посмотрел в ее сторону, он вообще больше не смотрел на нее. Он проводил теперь почти все ночи напролет с девицей из бара «Мадлен» и спал у нее, обычно так до нее и не дотрагиваясь. Она рассказывала ему о своих клиентах, а он не перебивая слушал. У нее была комнатка поблизости от вокзала Сен-Лазар, окнами на фонарь, и свет этого фонаря причудливо расцвечивал потолок. Когда Алену случалось выпить лишнего, он сразу же засыпал. Ален не знал, что Жолио платил этой девице, и считал, что ее расположение к нему объясняется любовью, впрочем, она в конце концов действительно привязалась к этому нежному и так хорошо воспитанному человеку. Он запрещал себе думать о Фанни, хорошее настроение которой как-то успокаивало его.

– И давно вы ничего не ели?

Фанни с радостью наблюдала, как Эдуар заглатывает еду. Он посмотрел на нее и от нежности, которую прочел в ее взгляде, переполнился благодарностью. И вдруг как-то сломался. Эдуар был так одинок, так несчастен, а Фанни была так добра. Он залпом выпил стакан пива – в горле у него стоял ком.

– Два дня, – сказал он.

– У вас нет денег?

Он кивнул. Фанни возмутилась:

– Вы сошли с ума, Эдуар. Вы прекрасно знаете, что наш дом всегда открыт для вас. Приходите когда хотите, не дожидаясь голодных обмороков. Это же смешно.

– Да, – сказал Эдуар. – Я смешон. И не просто смешон, а еще хуже.

Пиво слегка опьянило его. Впервые он подумал, что хорошо бы освободиться от своей неудобной любви. В жизни ведь есть и кое-что другое, он понял это. Дружба, привязанность, а главное, понимание, вот этой, например, замечательной женщины, Фанни, на которой так умно и так счастливо женился его дядюшка. Они перешли в салон. Фанни взяла в руки вязанье – вот уже месяц, как она начала вязать. Для женщин в несчастье вязание – один из спасительных выходов. Эдуар сел у ее ног. Они зажгли камин. Им обоим стало полегче – и ей, и ему.

– Ну, расскажите мне, что у вас там не ладится, – через какое-то время сказала Фанни.

Она была уверена, что он заговорит о Беатрис, и ей в конце концов даже стало любопытно, что же она такое? Фанни всегда считала ее красивой, довольно живой и глуповатой. Может, Эдуар объяснит, в чем секрет ее обаяния? К тому же она была почти уверена, что Ален одержим некой идеей, а не самой Беатрис.

– Вы ведь знаете, что мы… ну, что Беатрис и я…

Эдуар смешался. Фанни заговорщически улыбнулась ему, и он покраснел, – душераздирающая жалость к самому себе пронзила его. Ведь всем он казался счастливым возлюбленным Беатрис. А он им больше не был. Эдуар прерывистым голосом начал свой рассказ. По мере того как он пытался объясниться и разобраться в причинах своего несчастья, оно становилось все более очевидным, и кончил он свой рассказ, положив голову на колени Фанни и сотрясаясь в рыданиях, освобождавших от мучений. Фанни гладила его по голове и взволнованным голосом говорила: «Маленький мой». Она была даже огорчена, когда он поднял голову, потому что ей очень нравилось гладить его мягкие волосы.

– Прошу прощения, – со стыдом сказал Эдуар. – Я так одинок, и так давно одинок…

– Я знаю, что это такое, – сказала Фанни не подумав.

– А Ален… – начал Эдуар.

Но остановился, вдруг вспомнив, как странно вел себя Ален и как внезапно он исчез. Фанни казалось, что Эдуар в курсе дела. Она принялась рассказывать ему о безумии мужа и опомнилась, только когда увидела, что Эдуар оцепенел, пораженный услышанным. Оцепенение, впрочем, было довольно оскорбительным. Он окаменел от мысли, что его дядя мог любить и страстно желать Беатрис. Поняв свою неловкость, он подумал о том, как опечалил Фанни, и схватил ее за руку. Эдуар сидел в шезлонге у ее колен; он был совершенно измучен тоской. Он потянулся к ней, положил голову ей на плечо, и Фанни отложила вязанье.