Олег Зайончковский - Счастье возможно - роман нашего времени

Что ж, вот и обозначился следующий пункт программы. На лице Николая Степановича уже играет плотоядная усмешка.

– А теперь, – возглашает он, – я хочу выпить за здоровье моего дорогого зятя!

– Начинается… – бормочу я злобно.

– Папа, не надо… – пищит умоляюще Тома.

Но нет, папе надо, и очень! Ему просто-таки необходимо отомстить мне за свою неспетую песню. Ирине Борисовне что-то срочно понадобилось на кухне. Гад Витек в предвкушении скандала уже фыркает в свой стакан. Николай Степанович задушевно повествует о том, какого полезного члена приобрела их семья в моем лице и как сильно прирос ее совместный бюджет благодаря моей стипендии. Министерский товарищ с супругой качают головами – я знаю, что их собственный сынок когда-то подкатывал к Томе, но безуспешно, хотя и учится на дипломата. Папин зам по снабжению откровенно ухмыляется – в глазах этого прохиндея я уж точно не являюсь ценным приобретением.

Наконец мое терпение иссякает.

– Пропадите вы пропадом с вашим бюджетом! – кричу я. – Я женился на Томе, а не на вас!

После чего, гремя стулом, вскакиваю и, пнув по дороге ни в чем не повинного кота, выбегаю вон.

Добавлю, что сцены, подобные описанной, случались в моей новой семье не только по праздникам. Николай Степанович цеплялся ко мне и в обычные дни, если бывал не в духе, а не в духе он делался всякий раз, столкнувшись со мной на выходе из сортира либо как-то еще. Нет, не такой партии хотел он для своей дочери. Хотя на собственный вкус Николая Степановича Тома была чересчур худощава, но он знал, что в обществе она считается чуть ли не красавицей. Его товарищи, имевшие сыновей на выданье, а таких было немало, не раз намекали, что не прочь с ним породниться. И какие товарищи! – капитаны промышленности, партийные деятели… Мысль о том, что его генеалогический капитал достался безродному приезжему студентишке, отравляла Николаю Степановичу жизнь. Так хоть бы этот студентишка умел быть благодарным!

Признаюсь, тесть мой был прав – держался я с ним нагловато. Да и не только с ним. Ирину Борисовну, например, я раздражал тем, что читал за столом. Она вообще находила чтение сомнительным занятием, а уж за столом – просто неприличным. Правда, Ирина Борисовна редко высказывала свое неудовольствие мне в лицо, а предпочитала действовать через Тому.

И еще оставались два второстепенных персонажа – Витек и кот, которые оба не прочь были устроить мне какую-нибудь мелкую пакость. С ними, однако, я без труда разбирался посредством тайного рукоприкладства.

Ждать, пока эта номенклатурная семейка ко мне притерпится, было недосуг. Поэтому, скажу откровенно, я не раз думал о том, чтобы хлопнуть дверью и убраться назад в общагу. Но как мне было расстаться с Томой? Я любил ее – это во-первых, а во-вторых, она любила меня. Однако, как известно, выход возможен из любой ситуации, пусть даже такой, что глупей не придумаешь. У нас дело кончилось тем, что после очередного сражения с Николаем Степановичем мы с Томой сбежали вместе.

А глупость наша заключалась в том, что бежать нам было, по сути, некуда. В институтское общежитие семейных, да притом москвичей, не принимали. Васьково находилось слишком далеко, и там жила страшная коза, а в городе без копейки денег мы могли поселиться разве что на вокзале или у моего приятеля Феликса. Мы выбрали последний вариант, хотя на вокзале, наверное, Томе было бы спокойнее.

Жил Феликс в небольшой квартирке вдвоем с матерью, то есть в неполной семье, что само по себе уже радовало. О маме его я знал и знаю по сей день только то, что она в какой-то типографии работала кладовщицей. Незаметная труженица, столь же незаметная и в быту, она была самой подходящей матерью для сына-оболтуса, каким, без сомнения, являлся мой приятель. Я не помню, чтобы она что-нибудь выразила по поводу нашего с Томой появления. Сам же Феликс отнесся к нашей беде сочувственно и согласился нас приютить, предупредив, однако, что гостеприимство его простирается небезгранично.

– А то с вами, – сказал он, – у меня тут не будет никакой личной жизни.

Если под личной жизнью Феликс разумел попойки, которые регулярно устраивал у себя дома, то он зря беспокоился. Мы прожили у Феликса три дня, и все эти три дня я пропьянствовал с ним, к великому ужасу Томы. Однако, как оказалось, пили мы с Феликсом не напрасно. Именно на третий день нашего сидения приятеля моего осенило – он придумал, как решить мою жилищную проблему.

– Есть! – воскликнул он и покачнулся на стуле. – Есть идея!