Олег Зайончковский - Счастье возможно - роман нашего времени

– Милый, это я!

В первый момент я удивился, потому что «милым» последнее время она звала меня нечасто. Но обращение обязывало, и я вышел в переднюю для поцелуя. Там все и объяснилось: моя «милая» явилась навеселе.

– А меня, чтоб ты знал, опять повысили! – сообщила она, оглядывая себя в зеркале.

– Поздравляю, – вяло отозвался я. – Ужинать будешь?

– Значительно повысили, – Тамара сделала зеркалу значительное лицо. – И у меня к тебе важный разговор.

– По какому поводу?

Я насторожился, потому что знал из опыта, что каждое повышение и соответствующая прибавка жалованья вызывали в ней всплеск потребительских амбиций. У нас и диван, и кухонный гарнитур, и домашний кинотеатр были вехами, знаменовавшими Томин карьерный рост. Теперь я предположил, что она снова заведет речь о ремонте, надобность в котором давно назревала в нашей квартирке и о котором даже мысль я старался гнать из головы. Но дело обстояло еще хуже…

– А по такому поводу, – нахмурилась Тамара, – что так дальше жить нельзя. В нашем лифте сегодня кто-то наблевал.

– А я-то здесь при чем? – пожал я плечами. – Смотри, куда наступаешь.

И тут ее прорвало. Дыша свежим коньяком, Тома сперва обличила блюющих соседей, потом заявила, что ей отвратителен самый дом, в котором «черт-те кто живет», и весь наш «забыдлянский» микрорайон. Суть ее жаркого монолога сводилась к тому, что она с ее уже статусом более не желает терпеть убогого существования. Сознавая в душе, что частью Томиного убогого существования являюсь и я сам, я помалкивал, чтобы не навести ее на эту мысль. Я только пытался намекнуть, что пора бы ей наконец переодеться и смыть макияж. Но Тамара меня не слушала; она была человеком деятельного типа, а деятельные люди не болтают ради того лишь, чтобы поделиться наболевшим. Каждый разговор они завершают конструктивным предложением, как учат их в менеджерских школах. В тот вечер Тома не разделась прежде, чем озвучила свою новую идею – гораздо более «конструктивную», нежели даже ремонт квартиры:

– Нам надо менять место жительства! – объявила она.

Знаете, я никогда не умел спорить с женщинами в деловых костюмах. К тому же тогда я понадеялся, что хороший сон вернет Томе чувство реальности.

Однако назавтра она снова заговорила о переезде. С тех пор Тамара возвращалась к этой теме регулярно – за утренним кофе и за вечерним чаем. Уже вычищен был злополучный лифт, уже я выражал готовность своими руками отремонтировать нашу квартиру – все напрасно. Конструктивная идея накрепко засела в ее голове, а в моем сердце поселилась тревога. Только не подумайте, будто я очень уж прикипел душой к своему вправду незавидному обиталищу. И не то чтобы я слишком боялся хлопот, неизбежно связанных с обменом, – их я заведомо препоручал Тамаре. Скорее всего, при мысли о светлом будущем я чувствовал – чувствовал инстинктом мыслящего человека, что мне в этом будущем места уже не найдется.

Разумеется, разговорами дело не ограничилось. Некоторое время Тома «изучала вопрос» самостоятельно и, поняв, что он ей не по зубам, вступила в сношения с некоей риелторской конторой. Услыхав об этом, я поначалу обрадовался. Господа риелторы, подумал я, образумят Тамару, объяснят ей, что дураки в Москве давно перевелись. Я уверен был, что нам не светило ничего, кроме обмена «шила на мыло», ведь в активе мы имели только убогую «двушку», а скромные наши накопления ушли бы на новое обустройство и комиссионные этим как раз риелторам. Но не тут-то было – оказалось, что риелторский бизнес потому и процветает, что дураков среди нас достаточно. И один из этих дураков пишет сии строки.

Риелторы начали с того, что отговорили Тамару от идеи обмена. Они посоветовали ей продать нашу квартиру и, взявши в банке ипотечный кредит, купить другую, хорошую, в будущей новостройке. «Прекрасная квартира, – говорили они. – Дом бизнес-класса, монолит-кирпич, сами убедитесь, вот он здесь, у нас в компьютере. А за вашу „двушку“ не беспокойтесь – мы продадим ее так, что вы и не заметите». Этот новый план понравился мне еще меньше прежнего. «Прекрасная квартира» существовала пока что лишь в компьютере у риелторов, а «двушку» надо было продавать теперь и немедленно. Кроме того, меня пугало само слово «ипотека». Я высказал Тамаре свои опасения, но в ответ услышал, что я ничего не смыслю в делах и вообще бескрылый человек. Что значило мое слово против риелторского, если в агентстве был такой роскошный офис и работали такие милые женщины, похожие на саму Тамару.