Банана Ёсимото - Озеро

— Не смей так говорить! — прошептала я.

Я сказала это так, словно он был моим ребенком.

Накадзима же точь-в-точь как ребенок вымолвил:

— Хорошо...

И мы вернулись к жизни. Я отправилась готовить ужин, а Накадзима продолжил делать уборку. Мы оба молчали, словно люди накануне перемен. Мы как будто начинали новую жизнь. Как будто мы вернулись на много-много веков назад и представили, что ничего не было. Мы были полны решимости сделать первые шаги, напоминая тем самым Адама и Еву, которым вдруг даровали право все изменить.

До тех пор, пока между нами будет стоять прошлое Накадзимы, почва под ногами всегда будет зыбкой. Я подумала, что именно так человек разрушает человека.

После ужина Накадзима спросил:

— Можно теперь посмотреть твою картину?

— Можно, но уже ночь за окном. Наверное, это лучше сделать днем.

— Конечно, днем я тоже там побываю... Но я подумал, не прогуляться ли сейчас, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на твою работу... Она ведь уже закончена?

Я решила, что он всегда сможет ее увидеть, поэтому не придала сообщению о завершении работы особого значения.

— Ну, тогда я с тобой. Если пойдем прямо сейчас, я договорюсь со сторожем. Скажу ему, что пришла забрать случайно забытую вещь, и он нас пропустит. Он уже отлично знает меня в лицо. Недалеко от той самой стены стоит уличный фонарь, так что я не думаю, что там совсем уж ничего не видно... И, в конце концов, мы можем взять с собой большой фонарик, — сказала я.

Ночная улица благоухала приторным ароматом весны, а звезды на небе казались укутанными какой-то волшебной дымкой.

Во время прогулки Накадзима неожиданно принялся рассказывать:

— Я поехал в летний лагерь, который принадлежал клубу, — что-то вроде специальной школы, где я тогда учился, — и однажды случайно заблудился. Я забрел высоко в горы и растерянный шел по трассе, когда меня неожиданно силой усадили в машину. Так я был похищен. В те времена еще не было мобильных телефонов...

Это было начало его истории.

Казалось, слова лились потоком, который невозможно остановить.

Мне это напомнило испорченный автомат. Продолжая шагать и говорить, Накадзима держал пальцы на груди в крепком замке. Мне же оставалось только кивать.

— Тебе известно, что значит быть похищенным? Ты вынужден полюбить своих похитителей, иначе просто не сможешь жить.

Понимаешь, что это значит?

Сначала тебе стирают память. Гипнозом и лекарствами. Потом убеждают в том, что это не Япония.

Я был довольно смышленым малым и знал способы противостояния гипнозу. Я смутно помнил о том, что когда-то читал в книге, и решил попробовать худо или бедно применить свои знания.

Способ заключается в том, что нужно самого себя уверить, что ты смотришь на какой-либо объект и вспоминаешь какого-либо человека. Находясь в тот момент в Идзу, я отчетливо представлял себе, что недалеко от нас море, и внушал себе, что, стоя на берегу, смотрю на морскую гладь и вспоминаю маму. Потом я отдавал себя в руки гипнотизерам. Я жутко боялся, но какое-то время это на самом деле срабатывало.

Прошло несколько месяцев. Однажды холодной ночью на берегу моря, куда я пришел на тренинг по медитации, я вспомнил маму. Я вспомнил, что это Япония и меня скорее всего похитили. После этого прошло еще несколько дней. В секте было немало таких людей, как Мино-кун и его сестра, которые были вовлечены во все это вместе с родителями. Я успел привязаться к ним и постепенно тоже стал воспринимать себя членом их семьи. Мать Мино и Тии по каким-то идейным соображениям не жила с ними в одной комнате, а я спал вместе с ними. Мы лежали, взявшись за руки, как три параллельные линии.

Днем к нам приходили различные преподаватели. Мы дискутировали и учились. Взрослые тоже были вместе с нами.

Когда я все вспомнил, поначалу меня охватило смятение, и я чуть не сошел с ума, поэтому несколько дней никому не говорил ни слова об этом. Я потихоньку исследовал свое местонахождение. И когда наконец выстроил, как мне казалось, максимально близкие к истине предположения, я твердо решил бежать.

Думаю, в те дни немудрено было лишиться рассудка.

Я вел борьбу внутри себя.

Человек инстинктивно старается убежать туда, где легко, где нет боли.

Мне не хотелось думать, что люди, с которыми я провожу каждый день, плохие, и мое сознание непроизвольно склоняло меня к мысли, что мои воспоминания ложны. Мне совершенно не хотелось расставаться с Мино и Тии. Если я сбегу и к ним явится полиция, что будет с моими друзьями? Я даже думать об этом боялся. Мне казалось тогда, что мой побег принесет вред и будет только хуже.