Руслан Белов - Роковая женщина

– И это повторялось еще пять раз?

Он был тронут рассказом, и его рука легла на бедро женщины.

– Да. Видимо, я очень сильно хотела, чтобы это продолжалось.

– А N? Он отстал потом?

– Да. Испугался. Он знал, что Миша – третий мой покойник.

Его рука соскользнула в самое приятное в мире ущелье. Направилась к верховьям. К источнику наслаждения. Мизинец, оказавшись в нем, опьянел.

– А где он сейчас?

– Миша? В чистилище, наверное. Он был далеко не ангел, скорее наоборот.

– Нет, Александр Константинович.

Потрогала. Булка черствела на глазах.

– Его срочно вызвали в Москву, приедет только вечером. Ты сможешь остаться у меня до обеда. Но если кто-нибудь увидит тебя здесь или даже рядом с коттеджем, он тебя закажет.

Булку как распарили.

– В самом деле?

– Не сомневайся. Люди, у которых десятки миллионов, с такими, как ты, особо не церемонятся.

– Черт... Мне это нравится. Сладостно спать с такой женщиной и вдвое сладостнее делать это под высоким напряжением. Так, наверное, Миша с тобой спал после очередного выстрела в висок.

– Почему ты меня не любишь? – она не слушала.

– Я тебя люблю, очень люблю... – смешался он. – Но мне не хочется становиться твоим идеалом, не хочется, потому что не смогу. И еще я – нищий. А ты дорого стоишь.

– Ты просто боишься.

– Стать четвертым?

– Да.

– Вряд ли. Просто я другой человек. Я не стану испытывать оргазм из-за того, что кто-то там будет из-за меня стреляться, ну может, раз другой. Понимаешь, – ты только не смейся, – я чувствую себя мессией. Чуть-чуть Христом, чуть-чуть Буддой, чуть-чуть скрытым имамом шиитов. Короче, я чувствую обязанность что-то сделать. Я совершенно не знаю, что, но чувствую – придет время, когда я один, только я один поимею возможность сделать что-то очень хорошее, что-то спасительное. Что-то такое, что спасет и меня, и кучу других людей. Из-за этого, наверно, у меня нет семьи, нет рядом детей, из-за этого я хожу, неприкаянный.

Сказав, подумал: "Господи, что только человек не скажет, когда у него не стоит!"

– Обними меня, скрытый имам...

– У меня полный штиль.

– Быть этого не может, – глаза у нее засверкали. – Спорим, через две минуты ты, опрокидывая мебель, будешь бегать за мной по всему коттеджу?

– С веслом между ног?

– Да. С твердым веслом.

"Да" Ксения сказала, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Через десять минут обнаженный Смирнов, хохоча и опрокидывая мебель, гонялся за ней по коттеджу. Настиг он женщину в ванной комнате.

И тут зазвонил телефон.

Ксения слушала минуту.

Положив трубку, прошептала Смирнову, целовавшему ее груди:

– Звонил охранник. Александр Константинович будет здесь через четверть часа. Уйти без осложнений для меня, да и для себя, ты не сможешь – в это время дворники убирают территорию, а садовники считают наросшие за ночь травинки. И еще кругом телекамеры. У тебя есть десять минут на меня и пять, чтобы спрятаться.

Ровно в восемь утра за Смирновым закрылись тяжелые створки дубового плательного шкафа, стоявшего в спальной. Ключ повернулся на два оборота и исчез в кармане Ксении.

Слава богу, отделение было просторным и вдобавок женским. Он, вытянув ноги, сел на ворох белья – на трусики, чулки, бюстгальтеры, пояса. Сверху свисали комбинации, пеньюары, халаты и халатики.

Все это пахло райски.

Пеньюар, струившийся по лицу, пах ландышами.

Смирнов вспомнил Трошина. "Ландыши, ландыши, ландыши – светлого мая привет".

Вынутый из-под ягодицы бюстгальтер пах поздними фиалками.

"Нет, я все-таки фетишист". Надо почитать, что это означает. Или просто в прошлой жизни был женщиной. Нет, чепуха. Просто мама одевалась так, что все смотрели на нее раскрыв рот. И я в том числе".

Когда он вдыхал новомодный французский синтетический запах, пропитавший соскользнувшую на колени ночную рубашку, в дом вошел Александр Константинович.

Евгений Евгеньевич расположился удобнее и стал слушать приглушенные голоса и звуки.

– Здравствуй, милый! – чмок, чмок. – Что случилось?

– Все в порядке. Просто убежал от дня рождения Павла Степановича. Ты же знаешь, я не люблю дней рождения, не люблю думать о подарке, думать, подойдет ли он по цене и тому подобное... Это так тягостно.

"Жмот", – подумала Ксения и проворковала.

– Завтракать будешь? Ты, наверное, проголодался. Там, в грелке, отбивные.

– Нет, пошли спать, я по тебе соскучился.

– Иди, милый, я сейчас приду...

– Пошли... – поканючил Александр Константинович.