Митч Каллин - Страна приливов

— Я ничего не сделала, — твердила я как заведенная. — Ничего. Только поцеловала Диккенса, и все. Я ничего не сделала.

Бедный мой муж, думала я. Бедняжка Классик, бедная слепая Стильная Девчонка. Она до всех вас добралась. Я следующая. Меня она ненавидит. А когда узнает, что белка убежала, то наверняка меня убьет. А потом повесит мою голову у себя в гостиной или поставит на полку в сарае.

Но деваться мне было некуда. Ночью на чердаке и вокруг дома, в зарослях сорго, копошатся болотные люди с королевой Гун-хильдой во главе. И Делл выходит и бродит по округе по ночам, в этом я была уверена. И сколько я тут протяну? Пока не наступит ночь и пчелы не лягут спать? Тогда-то она и придет за мной. А сейчас она в своем логове, набивает Диккенса проволокой, может статься, и дожидается ночи. Вот тогда-то она и явится со своими мешками и ведрами. Вломится в парадную дверь с криком: «Грязная, грязная девчонка!»

Поэтому я лежала рядом с отцом и молилась о том, чтобы найти что-нибудь поесть и место, где можно было бы спрятаться. Я представляла себе города и замки на дне моря, людей, которые живут в них, и думала: мое место среди них. Там я, может быть, встречу Классик, а еще Диккенса и Стильную Девчонку. А мой отец уже давно вымечтал себе дорогу туда, в этом я не сомневалась. Ах, если бы можно было уснуть и оказаться там. Может быть, если закрыть глаза покрепче и постараться изо всех сил, то в следующий раз я открою их уже внутри сна.

Главное, постараться, закрыть глаза и задержать дыхание, — постараться, — я так и не поняла, когда последний вздох покинул мое тело. Последнее, что я слышала, засыпая, было биение моего собственного сердца, и я поняла, что отлив поглотил меня и засасывает на дно океана, а Рокочущий остался позади. Надо мной померк полуденный свет; это, наверное, волны поднялись так высоко, что закрыли солнце. Мое воображение еще не отключилось полностью, какой-то заповедный уголок продолжал работать, пытаясь постичь причины, по которым я вместо Дании оказалась в Техасе, но ничего путного из этого не получалось. Я точно знала одно: с того первого дня, когда я оказалась в Техасе, куда приехала из Лос-Анджелеса после того, как моя мать отдала концы, рядом со мной никого не было. А потом я увидела себя — как я плыву одна в огромной водной пустыне, погружаясь все глубже и глубже, точно монетка, брошенная в пучину Столетнего Океана, или Алиса, которая летит через кроличью нору, оглядываясь по сторонам и думая, что же будет дальше.

Конец света был пурпурным, он расцвел в моем сне, точно ирис или роза, и от его грохота закладывало уши; вдруг его лепестки оторвались от стебля и разлетелись в разные стороны, как фейерверк. Но может быть, я уже не спала, а только что пошевельнулась рядом с отцом, готовая окончательно проснуться, когда взрыв внезапно потряс Рокочущий до самого основания с такой силой, что лампа упала с тумбочки рядом с моей кроватью, окно на лестничной площадке разлетелось вдребезги и — как я потом обнаружила — все осколки до единого влетели внутрь и рассыпались по половицам.

Потом с умопомрачительной быстротой и страшным, ни на что не похожим грохотом прямо перед домом начала разворачиваться картина разрушительных последствий взрыва: колеса скрипели железом по железу на рельсах, рассыпая искры, пассажирские вагоны опрокидывались, металл лязгал о металл, земля дрожала; и вдруг все стихло, и только поднимавшийся к небу столб коричневой и белой пыли указывал место катастрофы.

Нет, это еще не совсем конец света, подумала я, это всего лишь конец акулы-монстра. Но я не могла убедиться в этом, оставаясь в спальне, или на первом этаже дома, или даже на крыльце. Окончательно я уверилась, только когда вышла на пастбище, где следы схода поезда с рельс были очевидны: один перевернувшийся вагон раздавил в лепешку автобус, другой валялся прямо посредине лужайки Делл. Лучи угасающего солнца прорывались сквозь облако пыли, играли на серебристых обломках крушения, так что казалось, поезд целиком завалился набок, рассыпав вагоны, которые теперь загромождали пути насколько хватало глаз.

И тут в тишине, последовавшей за грохотом катастрофы, до меня дошло, что Диккенс и впрямь убил акулу-монстра, а значит, он жив, он вырвался из цепких пальцев Делл. Сейчас он, должно быть, отсиживается на дне внутри «Лизы», и, если я сяду и подожду немного, он меня обязательно найдет. Он выйдет мне навстречу из облака пыли, хлопая своими вьетнамками, сдвинув на затылок очки, вытянув губы для поцелуя. И когда тишина уступила место встревоженным голосам пассажиров, перекликавшихся внутри вагонов, а потом оглушенные взрывом мужчины, женщины и дети стали выбираться из обломков крушения наружу, я стала искать его, всматриваясь в лица тех, кто неверными шагами ковылял в мою сторону.