Митч Каллин - Страна приливов

А когда она ответила:

— Мы обязательно увидим светлячков сегодня, — я прижала ее к губам и шикнула.

— Тс-с-с, ты их напугаешь, — сказала я. — Хотя, может, они и так сегодня не прилетят.

Вечером я собиралась сходить к автобусу еще раз, одна. Светлячки были моими тайными друзьями. Классик их подмигиваний не поймет.

Стараясь не наступать на колокольчики, притаившиеся между стеблями лисохвоста,тамада, эдежь тьсяха я нагнулась и заглянула в разбитое окно, торчавшая оттуда пика лисохвоста пощекотала мне подбородок. Среди бела дня автобус уже не казался таким большим и страшным, каким он запомнился мне поначалу. И тут, вглядываясь в его темное нутро, я через закопченное стекло увидела, как расступилась джонсонова трава на соседнем поле и на луг вышел призрак, полускрытый железнодорожной насыпью.

— Это леди, — сказала я, заметив ее черное платье.

На голове у нее был колпак из густой сетки, наподобие тех, какие носят пасечники для защиты от пчел; она наклонилась — значит, нас не заметила. А мне даже в голову не пришло бежать. Мое сердце не забилось быстрее, мои руки не задрожали.

Чтобы разглядеть ее получше, мы с Классик обошли автобус сзади, где каждый мой шаг шорохом отдавался в зарослях лисохвоста. Выглянув из-за угла, мы увидели, что призрак полет крапиву, выдергивая ее пучок за пучком, точно бумажные салфетки из коробки.

«Привидение, — подумала я. — Большое толстое привидение».

Из-за колпака у нее на голове и широкого домашнего платья, которое раздувалось, точно парус, при каждом ее наклоне, мне показалось, что я в жизни своей не видела женщины толще, включая собственную мать. Наблюдая, как она работает, мы с Классик все время перешептывались.

— Она вылезает из пещеры где-нибудь в поле, — сказала я.

— Потому что ее убили в этом самом автобусе, — добавила Классик, — и сожгли вместе с ним, вот почему ее лицо закрыто.

— А траву, которую она рвет, она бросает потом в горшок и варит из нее суп. Вот чем она занимается.

— Да, от него привидения такие толстые. Травы ведь так много, что ничего не стоит от нее растолстеть.

Это объяснение показалось нам самым что ни на есть очевидным.

Как-то на Хэллоуин я спросила отца, водятся ли в Лос-Анджелесе привидения, а он сказал: очень мало, да и те — все покойные кинозвезды вроде Мерилин Монро или Фэтти Арбакла.

— Зато в Техасе, — продолжал он, — они кишмя кишат. Блюзмены наподобие Лайтнин Хопкинса и Лидбелли бродят ночами по улицам Далласа. И Вуди Гатри с ними. Опять же, Аламо, — там тоже привидений полным-полно. А там, где жила моя мать, в глуши в этой, привидений столько, что она видела, как они среди бела дня ходят у нее под окнами.

— Чушь собачья, — сказала моя мать. — И учти, Ной, если сегодня вечером девчонка не сможет заснуть от страха, сам будешь ее успокаивать.

— Нет, не буду, — возразил отец, — потому что как раз сейчас я собирался сказать, что большинство привидений совсем безвредные. Им хочется, чтобы их видели, но не беспокоили.

Потом он подмигнул мне, как обычно, и сказал:

— Пока бабушка была жива, они ее не доставали. Ей даже нравилось знать, что они где-то рядом. Они приглядывали за ее домом, и ей было с ними спокойнее.

Я как раз собиралась сказать Классик, что говорил мой отец, как вдруг у меня снова зачесались лодыжки и кожу закололо так сильно, как будто сотни иголочек втыкались в нее, но не проходили насквозь.

— Она погибла в огне, — прошептала Классик.

Призрачная леди выдергивала крапиву и бросала, ее в сторону, потом вдруг остановилась и стала вытирать руки о белоснежный фартук. День был теплый, но у нее на руках оказались серые перчатки без пальцев.

— Нет, ее не сожгли в автобусе, — сказала я. — Ее удавили.

— И утопили.

— Это королева Гунхильда. Ей надоело оставаться в болоте, вот она и решила воскреснуть из мертвых.

Болотные люди ведь встают со своих торфяных постелей, вот и Гунхильда встала. Она тоже болотная женщина. И мой отец, наверное, тоже стал призраком. Может, он сидит теперь на кухне и ест крекеры или ходит по второму этажу, белку ищет. Или стоит на крыльце и ждет.

— Нам надо идти.

— Сейчас.

— У нас нет времени.

Но бежать я не могла, так сильно болели ноги. Поэтому пришлось нам еще подождать.

Призрачная леди все возилась со своими перчатками и насвистывала симпатичную песенку. Из-за железнодорожной насыпи и зарослей лисохвоста трудно было сказать, чем именно она занята.

— На крыльце его нет, — сказала Классик. — И наверху тоже. Он еще не стал призраком.