Пол Бейти - Продажная тварь

Я вытащил складной нож, раскрыл его и ловко покрутил его в поднятой руке, чтобы все увидели, как в лезвии отражается солнце, но было слишком пасмурно.

— При хирургической кастрации…

— А можно я? — спросила та маленькая черная девочка. Преисполненная исследовательского интереса, она не могла оторвать карих глаз от мошонки юбиляра.

— Нужна записка от родителей.

— Какие родители? Я живу в Эль-Нидо, — сказала девочка, имея в виду, конечно, детский дом в Уилмингтоне. В нашем районе это значило то же, что Синг-Синг в фильме с Джеймсом Кэгни [138] Джейс Кэгни предположительно должен был сниматься в картине «Двадцать тысяч лет в тюрьме Синг-Синг» ( 20,000 Years in Sing Sing, 1932) , но этого не произошло. .

— Как тебя зовут?

— Шейла. Шейла Кларк.

Мы с Шейлой ползком поменялись местами, при этом я продолжал крепко держать теленка. Я отдал девочке нож и эмаскулятор, очень похожий на садовые ножницы, но предназначенный именно для того, о чем говорило его название. На асфальт пролились две пинты крови: ловкий боковой разрез мошонки, извлечение семенников, перерезанные с хрустом семенные канатики, полный двор кричащих детей и учителей, — не отходя от сексуально фрустрированного (впоследствии) теленка, я продолжил лекцию специально для Шейлы Кларк и еще троих учеников, настолько заинтригованных действом, что они не побоялись зайти в лужу крови, чтобы поближе рассмотреть раны, пока я с трудом удерживал корчащегося на земле несчастного.

— Положение, когда теленок не может сопротивляться, мы, животноводы, называем «завалом». Конечно, сейчас не самый плохой момент для обезроживания, вакцинации, клеймования и маркировки ушей…

Дождь пошел с пущей силой. Крупные теплые капли застучали по еще сухому асфальту, поднимая мелкие облачка пыли. Уборщики прикатили на школьный двор мусорный бак и спешно начали выгружать оттуда и складывать в огромную кучу сломанные парты, треснутые классные доски, обломки изъеденной термитом стенки для гандбола, засовывая в пустые места газеты. День карьеры должен заканчиваться гигантским костром для маршмеллоу. Небо потемнело еще сильнее. У меня возникло ощущение, что дети расстроятся. Учителя и другие участники празднества, не считая Мистера Плаксы, который замер, трагически уставившись на сдутый баскетбольный мяч, будто наступил конец света, пытались организовать детей, стаскивая их с шатких качелей, ржавых турников и лазалок. Нестор скакал вокруг испуганного стада, оттесняя детей подальше от ворот. Марпесса завела мотор, Карисма вышла из автобуса, а теленок постепенно начал отходить от шока. Я оглянулся в поисках своей маленькой ассистентки Шейлы Кларк, но та была очень занята: играла со связкой окровавленных яичек, мотая ими так, чтобы они стукались друг о друга, как шарики-трещотки на веревочке, которые продают в автомате за четвертак.

Я перекатился на спину, взял голову животного в захват и уперся ботинками ему в пах, чтобы он не попал мне копытами по лицу. Марпесса развернула автобус и выехала через боковые ворота на Шенандоа Стрит, даже не помахав на прощанье. Ну и хуй с ней. Надо мной с сочувственной улыбкой нависла Карисма, читавшая обиду в моих глазах.

— Вы были просто созданы друг для друга.

— Сделай одолжение? Там у меня в рюкзаке лежит антисептик и банка с мазью, на крышке которой написано «Fliegenschutz».

И завуч Молина сделала то, что умела, еще когда была маленькой девочкой: измазав руки, опрыскала дрыгающегося теленка антисептиком и замазала открытую рану в том месте, где раньше были яички, липкой мазью.

Когда дело было сделано, белый учитель с лицом, залитым слезами, подошел к ней, тронул за плечо, словно полицейский из сериала, сдающий оружие и нагрудный знак, торжественно отвинтил от своей жилетки блестящий новенький значок Учить ради Америки, вложил его в руку Карисмы и ушел в бурю.

— Что это было?

— Когда мы зашли с детьми в автобус, твоя тощая подручная Шейла встала, показала на наклейку «Уступайте места белым» и сказала мистеру Эдмундсу, что он может садиться. Он сел как идиот, а потом до него дошло, и с ним случилась истерика.

— Так что, наклейки до сих пор висят?

— А ты не в курсе?

— В курсе чего?

— Ты так много болтаешь про город, а сам не знаешь, что тут происходит? После того как ты прилепил эти наклейки, автобус Марпессы стал самым безопасным местом в Диккенсе. Она про них тоже не вспоминала, пока начальник смены не сказал, что после дня рождения Хомини в ее автобусе не произошло ни одного случая нарушения общественного порядка. И тут она призадумалась. Люди стали относиться друг к другу уважительно, здороваются, когда заходят, и благодарят, когда выходят. Ни одной банды. «Калеки», «кровники» и «чоло» аккуратно один раз нажимают на кнопку «Остановки по требованию», а не долбят по ней. Знаешь, куда дети приходят делать уроки? Не домой, не в библиотеку, в автобус Марпессы. Вот как там безопасно.