Игорь Зотов - Аут. Роман воспитания

– Акулы здесь редко – мелко. Пару раз видел плавники – там.

Он показал вдаль, где уже розовел горизонт и из тьмы проявлялись кудрявые острова: слева близко и вдали – у самого выхода из залива.

– Пора. Видишь – светлая полоса? Прилив, свежая вода.

Он наживил две креветки на крючки и по очереди ловкими, даже красивыми движениями правой руки из-за спины забросил их, закрепил удилище между камнями, сел, вглядываясь в воду.

– А разговаривать можно? – шепотом спросила Ингрид.

– Можно.

И они замолчали, смотрели на воду, на горизонт, над которым поднимался ослепительный розовый рассвет. Ингрид задремала, быстрые сны замелькали в ее мозгу, розовые, волнистые.

– Тсс… – раздалось сквозь дремоту.

Она открыла глаза – стало совсем светло, солнце, огромное, поднялось над дальними островами. Георг стоял на самом краю, обеими руками держал спиннинг, вглядываясь в розовато-серые мелкие волны. Вода плескалась уже у самых ног, заливая бежевые валуны волнореза.

– Кажется, зацепила… – пробормотал Георг.

И точно – спиннинг дернулся, и катушка сперва медленно, потом быстрее стала разматываться.

– Держи другой. Крепче, – бросил он, не поворачивая головы.

Она послушно взяла спиннинг, вцепилась пальцами в пробковую рукоять.

– Вот она!

– Где, где?

– Вон.

Метрах в двадцати что-то плескалось среди волн. Георг стравил еще метров пять лески, и рыба исчезла. Тогда он начал потихоньку подматывать. Потом снова стравил. Так продолжалось минут десять.

– Почему ты ее не тащишь?

– Нельзя. Большая. Сорвется. Нужно тихо. Изматывать.

Теперь Георг уже держал леску внатяг, а рыба ходила кругами, которые сжимались и сжимались. Она была метрах в десяти, как спиннинг в руках Ингрид дернулся.

– Ой! – закричала она, глядя на разматывавшуюся леску.

– Держи! Смотри, лески не перепутай!

Не отпуская свой спиннинг, он другой рукой стал сматывать леску на том, что держала Ингрид.

– Ничего. Ничего. Не такая большая. Вот так. Мотай туда-сюда, туда-сюда.

Отпустил, предоставил Ингрид справляться самостоятельно.

– Держи, пока я разберусь со своей.

Ингрид увидела, как на его шее вздулись жилы. Между тем вода залила уже половину волнореза и подобралась к ним. Оставалось каких-то пять-шесть метров.

– Отходи. К берегу. Мешаешь! – крикнул Георг.

Ингрид попятилась назад, но поскользнулась, выпустила спиннинг, он плюхнулся в воду и медленно поплыл прочь.

– Ах, черт! – закричала Ингрид.

Георг молчал, вцепился в свой спиннинг, крутя его из стороны в сторону, рыба билась метрах в пяти, а ноги его скрылись в прибывающей воде уже по щиколотку. Ингрид вдруг охватил страх, она побежала к берегу. Георг тоже отступал. Опрокинулся и исчез термос, заливало волной велосипеды, только рукоятки руля торчали над волнами.

Ингрид добралась до берега, села на песок. «Он же утонет!» – подумала она, и как раз в этот момент Георг смотал леску настолько, что огромная рыбина – полуметровая, не меньше, дорада – повисла перед ним, отчаянно колотя хвостом по воде. Георг запустил ей в жабры правую руку, шагнул назад, еще, оступился и упал в воду вместе с добычей. Над водой показалась его голова, потом левая рука – правой он продолжал удерживать рыбу. Он отчаянно колотил ногами и рукой, пытаясь плыть к берегу. Наконец нащупал дно, встал, вода была ему по грудь, и побрел, волоча за собой спиннинг со спутанной леской и дораду. Выбрался, бросил добычу и лег на песок.

– Ты как?

По виску и щеке его текла кровь – падая, ободрал кожу.

– Хорошая рыба.

– Велосипеды! Они утонули!

– Ничего. Уйдет вода, заберем. Часов через пять. Ингрид взглянула на часы: половина восьмого.

– Что ты будешь делать с рыбой? – спросила она.

– Большая рыба, – сказал он. – Никогда не ловил такую…

И хрипло и коротко рассмеялся. Поднялся, пошел к пальмовой рощице неподалеку, отыскал упавшую ветку и долго возился, отламывая от нее другую, поменьше. Отломил, ободрал жесткие листья и пропустил через жабры дорады.

– Тут деревня. Отдадим. Будут рады.

Всей деревни было – полтора десятка круглых тростниковых хижин на красноватом песке вокруг огромного акажу с развесистой кроной. Деревня мигом собралась вокруг пришельцев – впереди дети, за ними взрослые. Георга здесь знали, хлопали его по плечу, что-то кричали ему, гортанно смеялись. Он подошел к старику в бежевых кримпленовых брюках, едва прикрывавших худые колени, и сказал на ронга: