Игорь Зотов - Аут. Роман воспитания

Но сначала я буду думать, как сделать так, чтобы русичи вернулись. Чтобы они снова правили Россией. Я напишу статью об этом, прочту много книг, и напишу, и опубликую ее в какой-нибудь газете. У папы есть друг в Москве, очень известный журналист. Я тоже с ним подружился – Рогов. Он мне обязательно поможет. Люди там прочтут мою статью и узнают правду. И может быть, тогда все в России изменится. Воры будут наказаны, убийцы – расстреляны, негодяи – выгнаны и распяты. Да, распяты, именно!

А негодяев много. Во-первых, это мусульмане: чеченцы, татары, башкиры разные. Они ненавидят Россию и не должны в ней жить. От них одно зло. Они улыбаются, а сами держат нож за пазухой. Хотя в иных случаях эти мусульмане могут быть очень даже полезны. Они, например, показали жирным американцам такое, что я до сих пор без радости вспомнить не могу. Месяц назад они взорвали две башни в Нью-Йорке! Я тогда очень смеялся своей шутке: был Нью-Йорк башенный, а стал безбашенный! Untwintowered! Без-двух-башенный!

Это хорошо. Пусть один гад жрет другого. Ненавижу Америку и очень этим горжусь. Я жил там и проклял это место, и Господь услышал меня и мое проклятье исполнил. Но об этом я позже расскажу. Теперь – о другом, идти еще долго, я еще не дошел до конца озера. Поглядел на небо: кажется, будет дождь. В этой Дании всегда так: только что было солнце, и вот уж дождь. Sorry! – я раздавил лягушку.

Вторые негодяи – это все наши бывшие рабы: туркмены, таджики, латыши и эстонцы. И конечно – грузины и армяне. Они откупились от нас, они купили все наше правительство при Ельцине и Горбачеве, чтобы жить без России. Когда все прочтут мою статью, то поймут, что это было незаконно. И тогда вернут России потерянные земли, которые она завоевала кровью и потом. Напрасно рабы веселятся, их час пробил, вернее, пробьет, когда я окончательно вернусь в Москву и напечатаю в газете свою статью. В самой крупной газете, там, говорят, есть такая, которую читают все, – «Московский комсомолец». Козлов поможет. Тьфу – не Козлов, Рогов. Рогов поможет!

Третьи негодяи, – вот и пошел дождь, я предупреждал, – третьи – это демократы, которые продали грузинам и эстонцам свободу. А когда проели и пропили свои грязные деньги, стали продавать все, что осталось от самой России. Эти самые гадкие, они, они даже не прилагательные, они – евреи. Они как паразиты, которые появляются на теле человека, когда тот слабеет в болезни. И тогда они выпивают из него все его жизненные соки… Зонта нет, и черт с ним, я не заболею, я никогда не болею. Когда мне было еще лет тринадцать или четырнадцать и мы еще жили в Москве, я слышал много плохого о евреях от своих одноклассников. И тогда я спросил у матери: если они такие плохие и все их не любят, почему их терпят? Почему всех не вышлют куда-нибудь в Антарктиду или в Сахару? Мать как-то странно рассмеялась, подвела меня к зеркалу и сказала:

– Вот погляди-ка!

Я поглядел.

– Ну и что?

– Так ты, Лешенька, сам еврей! Не чистый, правда, полукровка, но отец у тебя – самый стопроцентный еврей!

– Ну и что?

– Да ничего, ты евреев винишь во всех грехах, а сам-то, сам – еврей. Вот и все.

Я сначала опешил, я тогда, конечно же, еще не читал про русичей, зато много слышал и про демократов, и про евреев. Но потом решил, что сам я – избранный, что отцовская сперма была только спермой и ничем больше, а материнское лоно – только лоном.

Не мог же я родиться в капусте, в самом деле! Тем более потом я узнал, что еврейство передается по матери. Вот если бы мать моя была еврейкой – тогда да! А так, мало ли кого мой отец мог оплодотворить, хе-хе! Вот взять, к примеру, датчан. Они хоть и числят себя потомками викингов, но сами никакие не викинги, а мелкие буржуи, у которых, кроме пива, футбола и воскресных булочек, ничего за душой нет. Ни ладей, ни мечей, ни копий, ни сырого мяса на завтрак. Дротики, дротики, дротики! Ни-че-го… Нет, я не курю, приятель, я иду за чаем. Там есть где купить чай? Спасибо. И что бы там ни говорила мать, я никакой не еврей. Отец – да, еврей. А я – нет. Я человек космоса. Ха-ха-ха!!!

Весь мокрый выхожу на площадь. Она почти пуста – дождь все сильнее.

– Скажи, друг, где мне купить чаю? Там? Может быть? Большое спасибо. Что? А, нет-нет, это я по-русски тебе сказал. Потому что я – русич.

Я зашел в лавку, спросил чаю. Продавец посмотрел на меня, как на идиота. Я взглянул на полки за его спиной: компакт-диски, кассеты и еще всякая дрянь.

– А Высоцкий у вас есть?

– Что-что?

– Высоцкий есть? – Я теперь нарочно стал со всеми говорить по-русски, пусть привыкают.