Михаил Тарковский - Полёт совы

Баскаков откашлялся и начал с выражением:

— «Друзья, сразу скажу, что от слов „автор“ и „текст“ меня всегда коробило. Они казались кощунственными, конторскими и свидетельствовали о падении культуры. Действительно, как же так: были писатель и литература, а стали автор и текст?»

— Очень оригинально, — фыркнула Лена, — дальше так же интересно будет?

— Да слушай ты! Не перебивай!

— «…Потом я понял, что такое разделение позволяет называть вещи своими именами. Недавно попалась мне в руки нашумевшая книжица одного как раз автора. Он пишет о нашей прекрасной приохотской тайге, с которой его связывает единственная ассоциация — самая страшная, самая трагическая страница истории нашего Отечества в двадцатом веке, рана, еле начавшая рубцеваться: гражданская война на Дальнем Востоке. Судя по всему, больше ему о Хабаровском крае сказать нечего.

Тем не менее книга весьма познавательна, так как из неё мы узнаём о сенсационном научном факте — он следует из одной скупо обронённой, но ключевой фразы: американские купцы скупают в Аяне „песцов, белок и куниц“. Да. Ни больше ни меньше. Далёкая западная куница, обитающая в Европейской части России, совершает невиданную миграцию на Дальний Восток, продвигаясь вместе с театром военных действий, и доказывает в очередной раз, что жизнь природных систем находится в теснейшей взаимосвязи с социально-политическими процессами в России. Но это всего лишь, что называется, полдела. Хороша, как говорится, куничка, да не про то страничка!»

Баскаков восторженно взглянул поверх очков:

— «Появление куницы приводит к полному вытеснению ею соболя и тотальному падению его заготовок, о чём свидетельствует всё тот же приведённый автором перечень. А поскольку именно соболь во многих районах Сибири и Дальнего Востока является важнейшим экономическим и укладообразующим ресурсом как для коренного и малочисленного населения Севера (в дальнейшем — КМНС), так и для русского, то эти изменения не могли не привести к серьезным последствиям как для природы, так и для жителей этих удалённых районов».

— Ой зануда какой! — прозудела монотонно Лена. — Игорь, ещё долго?

— Чем больше ты будешь перебивать, тем дольше я буду читать.

— «…Вы мне скажете: а как же харза, уссурийская куница? Не принимается! Как говорится, „хочется добыть пушнинку, да придётся порвать спинку!“ Ареал харзы находится далеко к югу, к тому же харза не относится к массовым видам и не является экономически значимым объектом пушного промысла. Как говорится, „не та харза, что борза, а тот калан, что делает план“».

— Кто такой калан?

— Морская выдра. Так вот:

— «…Надо отдать должное скромности автора, который мастерски замаскировал своё открытие, переключив внимание читателя на посторонние вещи, для чего не поленился развернуть целое повествование, протерев не одни штаны в архивах — и всё ради одной-единственной фразы… Но как говорится: „За одного соболька дают белок два кулька!“

Да… Другой бы стал своё открытие выпячивать. А этот лишь скромно обозначил — имеющий уши да услышит! А ведь сколько в этой фразе смыслов: возьмём хотя бы первый попавшийся, так сказать, лежащий на поверхности: вытеснение к востоку куницей-западницей славянофила-соболя. Или вот: баба-куница, озверевшая от отчаяния, пошла боем на соболя-мужика и столкнула его в Охотское, море. А можно и так: Запад пошёл походом на Восток, и автор предупреждает нас об опасности, уже не деля на КМНС и русских. Остаётся гадать, сколько невспаханных смыслов лежит под спудом лаконичного афоризма! Не зря говорят — краткость сестра таланта. Зимний денёк короток, да кормит роток, так сказать, весь годок!

Можно ещё долго ёрничать, но пора поставить все точки над этим самым „ё“: тему-то не раскрыл. Обозначил, поманил, но не раскрыл. Видать, тяму не хватило. Тут архивной задницей не обойдёшься, тут пока хребет в тайге не надорвёшь — ничего путнего не выкопытишь. Как говорят промысловики: „Хорош соболёк на пялке [8] Пялка — специальная особым образом излаженная дощечка, на которую садят (то есть диалектн . надевают) шкурку пушного зверя для просушки. Потом шкурку отминают и выворачивают. , да поди сыграй с ним в догонялки!“»

— Сколько можно слушать это занудство?! Ладно если б я была какая-нибудь грымзятина из клуба охотничьего собаководства…

— «…А теперь эмоции в сторону и сообща подумаем: почему несмотря на такое вызывающее нераскрытие темы книга всё-таки вышла в одном из ведущих столичных издательств и собрала множество литературных премий? А ответ прост. Книга была издана не абы где, а в „Редакции госпожи Норкиной“. Ничего не замечаете? Есть нечто, подозрительно роднящее издательство и изданную в нём книгу? Совершенно верно! Те-ма. Пушная тема! И ничего, что она не раскрыта! Пролезет! Какая художественность! Какие народность и доказательная база! Это пустяки. Главное формально обозначить — и дело в шляпе. А в шляпе ли? Может быть, в шапке? Или в воротнике? Или в муфте? Или даже в… гор-жэ-э-этке? — артистически протянул Баскаков. — Подводя итог, хочется вот что сказать. А не пора ли навести порядок в нашем обществе? Подумать, кто и по какому принципу формирует у народа представление о цвете современного писательства? И долго ли вместо качественной корневой литературы будет предлагаться читателю её клеточный или искусственный заменитель? А будет! Будет — пока во главу угла издателей и их авторов будет ставиться не искреннее служение русской словесности, а… шкурные интересы узкой шайки московских литераторов. Которым так же далеко до Сытина, как их авторам до истины, а нам с вами до сытости. Извиняюсь за каламбур.