Эмиль Брагинский - Служебный роман

Алена сидела в зале среди учетчиков и статистиков, буквально в двух шагах от Ольги Петровны. Лицо Алены выражало богатую гамму чувств, которые свойственны только женщинам, узнавшим чужую тайну. А Ольга Петровна даже не подозревала, что ее секрет уже перестал быть секретом.

Верочка продолжала читать:

– «...Женщины, когда им под сорок, часто делают глупости... Я понимаю, что все это тебе ни к чему, лишнее это все, ненужное для тебя, может быть, даже и неприятное. Но для меня это... как бы тебе объяснить... При встрече с тобой я поняла, что все эти годы любила, наверное, только тебя!» – Верочка оборвала чтение. – Алена, ты слышала что-нибудь подобное? Она просто чокнулась. Только ты никому не рассказывай!..

Магистрали города были забиты потоками транспорта. Автобусы, трамваи, троллейбусы, легковые машины образовывали на перекрестках заторы и пробки. Бесконечные людские колонны вытекали из вестибюлей метро и растекались по улицам и переулкам.

Разбившись на речки и ручейки, потоки служащих вливались в подъезды, в ворота, в парадные различных учреждений. С портфелями, папками, рулонами, сумками, книжками, газетами люди спешили, боясь опоздать, перегоняя и толкая друг друга. Молодые и старые, усталые и энергичные, веселые и угрюмые, озабоченные и беспечные, торопились они, чтобы приступить к своей ежедневной работе.

И среди этого потока камера следила за Анатолием Ефремовичем Новосельцевым. Вот он выбежал из парадного дома, где живет, вместе со своими ребятами. Трое Новосельцевых привычно забрались в автобус через переднюю дверь. Вот Новосельцев отправил старшего в школу, младшего сдал в детский сад, а сам, озираясь, подошел к цветочному киоску и купил букет гвоздик.

На фоне этих кадров возникали и исчезали надписи второй серии фильма и звучала уже знакомая песня:

Кончились титры. Кончилась песня. Началась вторая серия картины.

И снова осеннее московское утро. С портфелями, папками, рулонами, книгами, газетами люди спешили на работу, перегоняя и толкая друг друга.

...Расплатившись за купленные гвоздики, Новосельцев еще раз оглянулся по сторонам и стал думать, куда спрятать цветы.

Сначала он их попытался засунуть под пальто, но понял, что гвоздики помнутся. Тогда он открыл портфель, уложил в него цветы и зашагал на службу. Около дома, где разместилось наше статистическое учреждение, было еще пустынно. Изображая независимость и беспечность, Новосельцев нырнул в парадное.

В учреждении еще никого не было, даже Калугиной. В зале объявился Новосельцев с букетом цветов, спрятанным в портфеле. Воровски озираясь, Новосельцев крался вдоль пустых столов. Столкнувшись с уборщицей, которая мокрой тряпкой протирала пол, он спрятал портфель за спину и вежливо поздоровался.

Затем Анатолий Ефремович осторожно заглянул в кабинет Калугиной и, убедившись, что он пуст, забежал в него, достал из портфеля цветы и поставил их в графин для питьевой воды.

Когда Новосельцев вышел из предбанника, по залу уже шествовала Людмила Прокофьевна, наполненная желанием руководить.

Чтобы избежать встречи и последующего разоблачения, Новосельцев поспешно ретировался в дверь, где висела табличка, изображающая мужчину в черном...

Калугина вошла в кабинет, автоматически сняла пальто, повесила его на вешалку, приблизилась к столу и... внезапно обнаружила в графине цветы.

Она с изумлением уставилась на букет. Было совершенно очевидно, что это событие для нее – из ряда вон выходящее и не укладывается ни в какие рамки.

Тем временем Новосельцев вышел из засады и как ни в чем не бывало занял свое рабочее место.

Около предбанника появилась Ольга Петровна. В ожидании Самохвалова она достала сигарету и закурила.

Мимо Рыжовой пробежала Верочка. Увидев Ольгу Петровну, секретарша с трудом удержалась от смеха.

Около приемной появился Самохвалов. При виде Ольги Петровны лицо его перекосилось. Он оглянулся по сторонам и, увидев, что никого нет, подошел к Рыжовой.