Дора Карельштейн - Дурочка

Я поднялась и шатаясь, ничего не видя от головокружения и шума в голове, раздавленная стыдом и болью, кое-как доплелась домой.

Скотина оказалась безнаказанной. А я поняла какой ужас скрывается за словом – изнасиловать, хотя Бог не допустил до этого.

Потребовалось очень много времени, прежде чем я успокоилась, но забыть не могу.

Я вернулась в Ленинград и жизнь постепенно пошла своим обычным путём по студенческим законам.

Мне очень нравилось в общежитии. Там всегда что-нибудь происходило.

Частенько Костя спал у своей подруги, а я спала у Виталия.

В одну из таких ночей разразился грандиозный скандал.

Из коридора неслись вопли перемежавшиеся русско-сомалийским матом, где лейтмотивом выделялось: «русские свиньи!» и опять же русские – «русские бляди!» (Принимай после этого гостей).

Вскоре выяснилось, что буянил Али, который был из Сомали.

Али! Это был первый живой негр, которого я увидела с близкого расстояния, чёрненький кучерявый красавчик.

Мне нравилось трогать его за кучеряшки, которые оказались мягкими, как шёлк, хотя я предполагала, что они жёсткие, как проволока.

Причина скандала заключалась в том, что Али был в ресторане и познакомился с девушкой, видимо из первых застрельщиц будущего племени, получивших впоследствии штамп «валютные проститутки».

Она его приласкала и когда русская водка на четверть разбавила сомалийскую кровь, увела по неизвестному ему адресу, где позволила ему делать всё, что было угодно его сомалийской душе и темпераменту.

Когда же он вернулся в общежитие, то обнаружил, что она тоже делала с его карманами то, что было угодно её русской душе и потребностям.

Бедный Али! Вернее, ставший буквально бедным, Али не знал ни адреса, ни фамилии красавицы, и стал выражать свой гнев, как это делали предки его племени – прыгал, извивался, угрожал и ругался.

При этом он обогатил опыт предков добротным русским матом с племенным сомалийским акцентом.

Картинка было захватывающая, так как дополнялась, сбежавшимися со всех комнат студентками и студентами в ночных одеждах и почти без них. Я тоже не улежала и выскочила, успев натянуть пижаму.

Мне стало жаль коммунистическую партию Советского Союза.

Подумать только какую уйму денег приходилось жертвовать, чтобы шесть лет воспитывать Али в советском духе и сделать из него того пролетария, который должен сеять плоды коммунистических знаний в Сомали, как вдруг несознательная проститутка пустила всё насмарку! Благодаря её яркому образу, остальные образы шестилетнего образования сведутся теперь к двум немеркнущим лозунгам:

«Русские свиньи!» и «Русские бляди!»

Близилось время, когда Виталий должен был окончить институт и поехать работать по распределению. Всё это время меня нисколько не беспокоило моё семейное положение, которое можно было квалифицировать, выражаясь высоким стилем, как любовница.

Я настолько была поглощена настоящим, что забыла о прошлом и будущем.

Однажды мы встретились, как обычно, в пятницу после лекций, чтобы не расставаться все выходные, и он, посмеиваясь, предложил мне выбор: либо отправиться в кино, либо в ЗАГС, чтобы подать заявление о бракосочетании. (Опять же, высоким стилем.)

Я, которая не так давно только и мечтала, не веря в возможность такого счастья, чтобы кто-то предложил мне выйти замуж, не упала от этого предложения в обморок и не умерла от радости.

Я была счастлива и довольна тем, что имела.

Официальное оформление ничего не значило и ничего не меняло.(Как я тогда думала.)

Однако, не заставила претендента повторять дважды и не изображая безразличия, я с большим удовольствием и повизгиванием выбрала ЗАГС.

Подав заявление, мы собрали всю свою наличность и уютно устроились в том подвальчике на Невском, где я впервые попробовала бананы.

Это был замечательный вечер.

Мы пили шампанское, смотрели друг другу в глаза, держались за ручки и были преисполнены взаимной нежностью.

Наконец-то я крупно выиграла в лотерее, называемой жизнью!

После закрытия подвальчика мы поехали на «Каменный остров» ко мне в общежитие.

Легонько подтолкнув меня в дверь комнаты, он объявил девочкам:

– Принимайте невесту!

Поднялся невообразимый галдёж, который способны учинить семь незамужних студенток, один счастливый жених и притихшая невеста.

Нашлось что выпить и чем закусить.

Тосты и восхищённые взгляды предвещали безоблачное блаженство в будущем.