Дора Карельштейн - Дурочка

Ещё была одна «роковая история», когда меня и одного мальчика с нашей улицы украли цыгане.

Сценарий моей жизни мог стать совсем другим.

Но случайно, уже далеко от местечка, нас увидели соседи и забрали домой.

Помню как я не хотела есть и убегала от мамы вокруг большого овального стола в гостиной, а мама бегала за мной с полотенцем.

Мне было очень весело.

Знать бы тогда, что всего через несколько месяцев в Сибири мне придётся по 4-5 дней пить кипяток, вместо еды и есть пахнущие керосином картофельные очистки, чтобы заглушить голод.

Когда Красная Армия захватила Бесарабию, то всё, что люди заработали за всю жизнь, подверглось непонятной НАЦИОНАЛИЗАЦИИ, то есть куда-то исчезло и больше им не принадлежало.

Забрали и наш магазин. Отец примирился с новыми порядками и потерей результатов труда всей жизни. Он стал работать в конторе «Заготживсырьё», заготовителем.

(Почему-то я помню это название до сих пор.)

Мы ещё продолжали жить в нашем доме и наивно полагали, что жизнь продолжается.

Но вот пришла эта ночь.

На сборы нам дали 20 минут!

Мама была на последнем месяце беременности, ей было 39 лет, старшей сестре – 13 лет, мне около четырёх.

«Они», (нагрянувшие ночью «товарищи»), предупредили, что с собой обязательно надо брать тёплые вещи.

Но какие в Бесарабии тёплые вещи! Самыми тёплыми были нарядные демисезонные пальто. Подкладка от моего нового бордового пальто станет потом «действующим лицом» в этой повести.

Никто тогда не знал, что этой июньской ночью 1941 года подведена черта под нормальной человеческой жизнью.

Никто ещё не осознал, что мирную Бесарабию завоевала власть, которая называлась советской, а сутью её были ночные грабежи, убийства и незаконные ссылки и переселения целых народов.

Теперь это очень благозвучно называется красивым словом – депортация.

Дай БОГ, чтобы никто никогда больше не испытал на себе, значение этого слова! И, да будет проклят тот, кто такое придумал!!

Я думаю теперь, что мой отец чувствовал тогда какое горе ждёт нашу семью.

Последнее, что я помню об отце – это его стон – дайте мне колодец !

Он предпочитал….утопиться.

Но, увы!! Колодец мой отец не получил…

Много позже мы узнали, что в лагере, куда загнали моего отца, подонки и садисты утопили его живого…в сортире.

Больно писать об этом, боюсь представить себе это…

Полураздетых, испуганных, с узлами и детьми, под пистолетами, согнали наиболее уважаемых и значительных людей местечка в товарные вагоны, запрещая громко плакать и разговаривать.

Весь ужас происходил в темноте и жуткой тишине.

Вагоны битком набили людьми. Из удобств была только дыра в досках пола в углу вагона.

Кто-то завесил это место простынею, превратив его в туалет, исполняющий также обязанности помойного ведра и ванной комнаты.

Люди ещё не голодали, поэтому похлёбка с макаронами и лавровым листом шла пока в это помойное ведро.

О, если бы эта похлёбка была потом в Сибири, когда мы умирали с голоду!

Три дня мы ехали все вместе.

Никто ещё ничего не знал. Ещё шутили над «товарищами» и над похлёбкой. Ещё думали, что это какое-то временное недоразумение.

Затем всем мужчинам велели выйти.

Объявили, что они поедут вперёд, чтобы на месте всё приготовить для приезда женщин и детей.

Подлое, наглое, беспросветное враньё во всём и обо всём.

Всё опять навсегда! Никто из мужчин никогда больше не вернулся.

Только два брата Гриншпуны, крепкие и здоровые потом приехали в Сибирь, где мы были, забрали свою семью и уехали.

Они-то и рассказали, не посвящая ни в какие подробности, о страшной гибели моего отца.

Много лет позже и до последнего времени я писала в разные инстанции с целью узнать хоть что-то о моём отце.

Из разных мест приходили разные ответы. Мне так и не удалось узнать ни дату, ни место его смерти.

Мне гневно отвечали, что мой отец был враг народа!

Обычная формулировка для миллионов замордованных, замученных граждан, имевших несчастье оказаться в «прекрасной» стране советов.

Осиротевшие вагоны с женщинами и детьми под охраной поехали дальше. И снова никто не знал, что большинство из них умрёт от голода в чужой холодной Сибири.

Мало кому удастся выжить. Это будут единицы…

Дело было в июне-июле 1941 года. В уничтожении жителей маленького патриархального местечка Рышканы приняли участие оба усатых людоеда двадцатого века: фашист и коммунист.

На людей, ехавших неизвестно куда, под охраной, как скот в товарных вагонах, вырванных ночью из постелей, лишённых своей опоры-мужчин, посыпались бомбы.