— Мы придем еще, — твердо сказал Адем, но я хранила молчание. Я разглядывала свои туфли, еще испачканные мукой, стоящие на этом потертом ковре, который был знаком мне до малейшего рисунка. Мелих сполз с ее колен, подошел и взял меня за руку.
— Мама, пойдем, — сказал он, — пока мы не ушли, я хочу показать тебе свою комнату.
Я сразу встала и с облегчением вышла из комнаты, но, пока мы шли по коридору, у меня появился нелепый страх застать комнату такой, какой я ее покинула, — с разбросанной на полу одеждой, и особенно увидеть окровавленную клетчатую рубашку. Конечно же, все было убрано, моя мать поселила Мелиха в моей старой комнате, на столе теперь возвышалась клетка с Миним, возле стены стояли портфель и ботинки Мелиха. Открыв шкаф, он гордо показал мне аккуратно сложенную одежду на полках и игрушки, целый ящик игрушек, как было возможно, что я не увидела их в прошлый раз?
— Я оставлю Миним здесь на эту ночь, — серьезно заявил он. — Она составит компанию бабушке. Знаешь, ей бы хотелось, чтобы я остался у нее подольше.
Я села на кровать и вполголоса позвала его. Он старательно закрыл шкаф, прежде чем забраться ко мне на колени.
— Значит, это бабушка дала тебе карусель с лошадками, — прошептала я ему на ухо, и он сильно закивал головой.
Я подумала, потом спросила:
— Зачем ты показал мне ее, Мелих? Ведь ты же знал, что я узнаю ее.
Тогда он выпрямился, сложил руки в трубочку возле моего уха и прошептал:
— Потому что я больше не хочу, чтобы у нас был секрет. Это очень тяжело. И тебе, мама, тоже очень тяжело хранить свой.
Я ничего не ответила, потому что он высвободился из моих рук, радостно запрыгал к двери и бросил на бегу:
— Мама, пойдем домой.
Он натянул свои ботинки, поднял портфель и выбежал в коридор. Я встала, взяла его маленькую дорожную сумку и принялась складывать туда одежду из шкафа. Я слышала шум у выхода, слышала, как Адем прощался с моей матерью, как она покружила Мелиха, об этом я догадалась по взрывам его хохота. Потом я услышала, как открылась дверь, они вышли на площадку и начали спускаться вниз, и радостные прощания Мелиха звенели на лестнице.
Я медленно встала и вышла из комнаты. Когда я проходила мимо кухни, мать позвала меня, она стояла, прислонившись к раковине, и нервно мяла в руках тряпку; я догадалась, что Адем ушел, чтобы дать ей возможность поговорить со мной. Она сделала мне знак войти, и, поколебавшись, я послушалась. Она указала мне на стул и сама села возле стола, а я подумала, что она всегда свободнее чувствовала себя на кухне, чем в гостиной. Она принесла с собой чашку, но только для того, чтобы чем-то занять руки, сам кофе уже был никудышным, светлым и густым, похожим на грязь.
— Адем пошел купить конфет в лавку на углу, — сказала она. — Они, конечно, не очень нужны Мелиху после печенья, которое ты принесла, но…
Она часто дышала, ее щеки раскраснелись, теперь это была задыхающаяся, взволнованная пожилая женщина, но, когда она посмотрела мне в глаза, я узнала ее прежний взгляд.
— Я очень надеюсь, что ты не сердишься, Элен, — сказала она, и я сразу поняла, что она повторяла эти слова сотни раз, и все равно ей было очень тяжело произносить их. — Я надеюсь, что ты не сердишься. Я знаю, что ты не хотела меня больше видеть, я пыталась принять это, но, когда родился малыш, это стало слишком тяжело.
Ее руки дрожали, и она скромно зажала их между коленями.
— И я должна сказать тебе еще кое-что. Я все равно все это время пыталась увидеть тебя, — торопливо продолжила она. — Я пряталась в кафе, в ресторанчиках, Адем иногда говорил мне, где можно найти тебя, и я часто видела, как ты проходишь мимо по улице, хотя ты никогда не узнавала меня. Я не смогла бы никогда больше не видеть тебя.
Она подняла голову и попыталась выдержать мой взгляд и вдруг неожиданно выпустила из рук чашку, и та разбилась об пол, выплеснув странную жидкость, почти грязь, усеянную мелкими частицами кофейной гущи.
— Я сделала все, что смогла, — закричала она. — Я пыталась тебя понять, с самого твоего детства. Уверяю тебя, я пыталась понять.
Наконец она заплакала, от волнения ее била дрожь, она продолжала срывающимся голосом:
— Я отправила тебя туда, потому что думала, что так будет лучше. Они сказали мне, что это единственное решение, Элен. Я не знала, что мне делать, я не знала…
Мне хотелось взять ее дрожащие руки, дотронуться до кольца на пальце, погладить коричневые пятнышки на коже, но я не могла, я думала о тебе — одиноком, покинутом в своем домике в середине леса — и смогла только прошептать:
Читать дальше