Дмитрий Быков - Эвакуатор

— Ага. А всех хороших, случайно тут образовавшихся, отзываем к себе, поэтому лучшие поэты редко живут дольше тридцати семи. Игорь, почему все программеры такие обчитанные посредственной фантастикой?

— Ничего не посредственной, ты это сама придумала. Никто хороших не отзывает. Легенда о загробной жизни — продолжение воспоминаний о потерянном Рае. Типа здесь не пойми что, а где-то там есть правильная земля. Она есть, конечно, но туда никто не попадает.

— А как вы доставляете этих ваших плохих?

— Как-нибудь покажу. Дубов, например, сам сбежал.

— А обратно его никак нельзя?

— Нет, Кать. Никак. Я его лично не пущу. У вас ему самое место.

Дубовым звался — и, надо сказать, весьма точно, — ответственный секретарь «Офиса», редкий дурак и трус, по двадцать раз перепроверявший любой факт и вырубавший из текста даже фразы типа «Очевидно, что…». «Мы работаем для деловых людей, — говорил он с теплой комсомольской интонацией, — и не наше дело указывать им, что очевидно, а что нет. Вам очевидно, а им, может быть, неочевидно». Представители крупного бизнеса представлялись ему особым, высшим отрядом млекопитающих, все у них было не как у людей, угадать их предпочтения было невозможно — это дано было только жрецам, редкой породе, к которой принадлежал и сам Дубов. Вероятно, он видел себя кем-то вроде овчарки, лучшего друга человека, — тогда как прочая команда журнала состояла в лучшем случае из болонок и такс. Деловые люди, вероятно, были и в самом деле не совсем люди. Катька решительно отказывалась понимать, кому может быть интересен их журнал, главным критерием оценки текста в котором была не точность и не увлекательность, а таинственная и непредсказуемая рекламоемкость. Дубов с истинно собачьим чутьем отсекал все, что приносили живого, заменял удачные обороты на неудобочитаемые и бестрепетно лишал все тексты даже еле уловимого личного начала. В редакции «Офиса» собралась разношерстная публика, и ни с кем, кроме Игоря, Катька толком не сошлась, — но Дубова ненавидели все. Только это — да еще дружная брезгливость относительно буфета, — и сплачивала их в подобие коллектива.

— И откуда же у вас, в вашем прекрасном обществе, после долгой селекции, еще берутся плохие люди?

— Сами не знаем. Это что-то генетическое, вроде сбоя в программе. Один рождается без слуха, другой с ослабленным иммунитетом, а третий, например, клептоман. Это только у вас придумали зависимость от среды. От среды зависит не больше, чем от погоды. Но у нас, слава Богу, быстро разбираются, что к чему. Всякая неприятная личность сюда попадает еще в детстве, в крайнем случае в молодости.

— И ничего не помнит.

— Почему, помнит что-то… Иногда во сне видит… Летает там, как у нас. У нас многие летают, очень запросто.

— Ну хорошо, а ты что здесь делаешь? Такой славный?

— Инспекция, мать, инспекция. Надо следить, что тут у вас, и предупреждать у нас. Иначе на фиг бы вы и нужны, с вашими терактами. Инспектор быть профессия гордая, рискованная. Многий не возвращаться. Некоторый влюбляться земная женщина, любить крепко, много сильно, она его жрать, жрать, как у вас быть принято. Некоторый драться с жестокие мальчишки. Другой попадаться милиция при попытке освободить несчастные животные из зоопарк. Так что цени, я человек непростой.

— Это да, — согласилась она.

В начале октября, в один из последних теплых дней, они сидели на парапете смотровой площадки на Вороьбевых горах, пили «Балтику» номер седьмой и рассматривали женихов и невест, в изобилии съезжавшихся сюда по случаю субботы.

— А я ведь так и не знаю, как у вас размножаются, — грустно сказал Игорь.

— Ты сам говорить, у нас одна биоформа.

— Биоформа одна, а размножаться по-разному.

— Откуда ты знать?

— Быть специалист. Но только в теории. Ты знаешь, по-настоящему размножиться на земле удавалось очень немногим нашим. Почему-то ваши женщины к этому допускают очень неохотно. У нас гораздо проще: полюбил, поговорил, размножился.

— Ну и неинтересно.

— Очень интересно. И вообще у нас секс отдельно, а размножение отдельно.

— Почему?

— Потому что только у вас надо обязательно обставлять размножение максимальной приятностью. Очень сильный нужен стимул человеку, чтобы продолжать род. Жизнь плохая. А у нас не так, у нас размножение в радость, и женщина это делает сама. Она съедает специальный фрукт, похожий на земное ыблоко, — и, как это у вас называется, за… за…