Галина Щербакова - Дивны дела твои, Господи…

Они передавали друг другу банки через шиферный барьерчик. Через него же Александра Петровна получила майонезную баночку меда. В благодарность за пустую тару. Стояла с баночкой посреди кухни и думала, что – в принципе! – вот и возможная тема доноса обрисовалась. И хотя она на девяносто девять и девять убеждена, что она к этому никакого отношения не имеет и иметь не может, все-таки, все-таки… Есть это в жизни. И разве она лучше других? Почему, если некто взял ручку и листок бумаги, она не могла сделать то же? Но ведь я не видела того человека с медом! Балкон у меня хозяйственный. На нем только банки и ничего больше. И дверь на него ведет с ключом на всякий случай, мало ли…

Так бездарно лопнула идея фиолетовой пуговицы. Такие глупости эти ее затеи! И вообще, надо себя контролировать. Вот сейчас я ищу полиэтиленовую крышечку для меда. Потом я соберу пуговицы, весь спектр минус фазан. Отварю свеклу для винегрета, у меня много нормальных дел, между которыми попробуй вклинься что-то непотребное. В конце концов, можно начать стирку. Но не пришлось. Только-только она приготовилась завести машину, явилась Ленка с мужем и каким-то пожилым дядькой, который дальний родственник сватов, вдовец, приехал из Ярославля посмотреть, что и как там, где его нет. Мама, покажи человеку столицу нашей Родины.

Иван Николаевич заинтересовался Александрой Петровной сразу и горячо. Это было видно, что называется, невооруженным глазом. Просто весь задрожал-завибрировал. Ленка с большим удовлетворением посмотрела на мать. Нормалек, мамуля! Так держать! А мы пошли? Пошли! И слиняли.

– Мне у вас очень нравится, – страстно сказал Иван Николаевич. – Очень! У вас не квартира – бабочка!

– Трамвай, – засмеялась Александра Петровна.

– Именно бабочка! По красоте подбора цветов. Вы заметили? В животном и растительном мире не бывает некрасивых сочетаний. Там всегда так вкусно все переплетается. Вот и у вас… – не хватило ему слов, и он причмокнул губами, отчего Александре Петровне сразу стало противно. Звук у гостя получился не из лучших, и слюна выбрызнулась и капелькой осталась на подбородке, и ничего больше не виделось, кроме этой капельки, и ведь когда это теперь она просохнет сама собой. У Александры Петровны в молодости была подруга, которая при разговоре – хотите верьте, хотите нет – пенилась. В уголках рта у нее собиралось и кипело такое количество взбитой пены, что Александра Петровна лезла в карман к этой своей подруге, доставала носовой платок, а если не платок, так снимала с ее же шеи шарфик, а то просто куском бумаги – про-мо-ка-ла эту бедолагу, а та смеялась: что, опять я в мыле? Но не будешь же этого, чужого ей человека, вытирать тряпочкой? Послала в ванную мыть руки вроде бы для чая. Пришел человек как человек, без слюней. А настроение все равно было уже испорчено, хотя по-человечески было много для нее как для женщины лестного. И то, как он нахваливал ее чай, в который не по-дурному набухано заварки, будто количество решает все, а тут отнюдь. И мера, и степень соблюдены, это и есть чай. А без меры сверх – деготь, а при жлобстве – извините – моча. Похвалил он и поджаренный на подсолнечном масле хлеб – мелочь, казалось бы, а на самом деле получилось красиво и вкусно. Был черствый, задохшийся в полиэтилене кусок на выброс, а повернула его на сковородке туда-сюда, сольцой сбрызнула, и нате вам…

Оказалось: на грубую лесть она падкая. Вот уж не думала. Но чем громче и глупее были комплименты кухонным доскам и крою занавесок, тем легче ей становилось! И что-то там, внутри, не то развязывалось, не то растворялось. Неужели так просто – наличие мужчины и его слов, подумала она. Кто бы мне такое сказал, в глаза бы плюнула.

– Не хочу от вас уходить, – сказал Иван Николаевич прямо и честно. – Вот не хочу, и все.

– Но придется, – засмеялась Александра Петровна. – А то на меня соседи напишут. И смехом так рассказала про человека-учителя кавказской национальности, у которого там, в горах, пасека и жена, а тут базар и ее соседка. И нашлись сигнализаторы – такой мы народ, – и соседка теперь плачет. Но Иван Николаевич тему народа не поддержал и обрубил подробности из жизни соседки. Я не пчеловод, мадам. Во-первых. Во-вторых. За интерес к вам как к женщине я готов отвечать перед милицией или КГБ, кто там ведает этим сектором.

– Каким сектором? – растерялась Александра Петровна. – Что вы мелете?

– А я знаю? Но у них все сектора должны быть. Чего вы испугались? У них своя служба, у нас своя жизнь.