Кирилл Сафонов - День счастья – сегодня!

Но мы все равно продолжаем жить и пытаться влиять на время, хотя происходит в точности наоборот. Мне хорошо – я пытаюсь унять время, и оно, как назло, бежит еще быстрее. Мне плохо – я подгоняю его как могу, но… С чего ты взял, что ты хороший наездник?

Но это все ерунда. Глупые мыслишки. И вот уже почти четыре года я живу с ними. И похоже, что для них.

Нет, я не могу сказать, что у меня что-то не так или что-то плохо. Нет. Просто не по мне. И я не знаю, как должно быть «по мне». Бывает же так: все условия полностью соблюдены, а не… э… Ну, как же сказать… Вот, точно – неуютно. Словно в чужой квартире, не то что не в своей, а в абсолютно чужой – все хорошо, все есть, но неуютно… для тебя.

Да, прошло почти четыре года. Господи, как много! Четыре года! Многое пережито, и многое уже забыто. Но не все. Я более или менее справился со своими страхами, многие из которых просто заменил другими. Боже мой, ведь четыре года…

– Я уехал! – крикнул я, и эхо разнесло эти звуки в каждый уголок большого трехэтажного дома.

Я не знал, услышала ли она этот крик, но меня это не очень-то и заботило. Крикнул по привычке, и все, а кому, зачем – я не знал… В последнее время мне часто кажется, что я вообще живу один в какой-нибудь пещере, а все, что меня окружает, – это лишь плод больного воображения опустившегося неудачника, которому только и остается, что придумывать, как могла бы выглядеть его жизнь, окончи он школу.

Вот снова новый день. Новое утро. Новые впечатления. А новые ли они? Да ничего подобного! Какие же они новые, когда каждый день я вижу одно и то же, одно и то же, одно… Да, да, да – каждый божий день одно и то же!

Открыл глаза – та же комната, постель и все остальное (это о жене?). Потянулся – поднялся. Воткнул ноги в те же, что и вчера, тапки. Поправляя трусы, идешь в ванную.

Ванная. Свет. Шум воды. Свет погас.

Кухня. Чашка кофе. Тосты.

Гардероб. Костюм. Рубашка. Галстук. Носки. Ботинки? Проснись, дружище, – обувной отдел на первом этаже!

Стою внизу. Так, ключи от машины, бумажник, документы, портфель. Все. Выхожу.

Пять шагов по дорожке. Стой. Кругом. Занавески на окнах спальни. Никакого движения.

Все, больше здесь делать нечего. Давай, Илюха, на работу.

Лавируя в потоке машин, я не думал ни о чем (все, что сейчас могло сидеть в моей голове, я рассказывал себе уже тысячу раз и столько же раз посылал все это к черту). И делать намного проще, когда сам крутишь баранку. Правда, Семеныч, мой персональный водитель, без работы сидит, но это я могу себе позволить. Заодно и новенькую Bentley-купешку обкатаю – хоть какая-то релаксация.

Я не знал, что со мной. И ненавидел за это все вокруг. Все, что меня окружало. Депрессия?

За минувшее время я так много занимался своим душевным состоянием, что мог докторскую защитить по этой теме. Все друзья, родственники и знакомые твердили мне, что я перегибаю палку, что все хорошо, да какой там хорошо – отлично. Но знали бы они, как мне плохо на самом деле. Они шепнули и свалили по своим делам, а я остаюсь с собой, причем на все двадцать четыре часа в сутки.

Прошло столько времени, а я все не могу найти покоя. Просто в один прекрасный миг я лишился его, а он меня. Возможно… Да, возможно, что это какой-то там кризис какого-то там возраста. Не знаю. Да и не хочу знать.

Родилась Полинка. Татьяне все-таки удалось это сделать. Иногда мне даже кажется, что я здесь совершенно ни при чем. Не знаю. Мне плевать и на это. Главное, что жена благодарно (очень важный момент) переключилась на нее, а потому ей стало намного легче справляться со мной. Она просто не обращала внимания на всякое дерьмо, если оно случалось. А оно случается, и от этого никуда не денешься. Просто сначала мое состояние расценивалось как какое-то временное явление, но когда все перешло в понятие нормы, это просто перестали замечать, хотя, безусловно, семья от этого не выигрывала. А это значит, что все, что касается счастья…

– Да пошло оно, – прошептал я. «Где там сигареты?».

Я даже не сразу понял, что произошло. Просто машина сильно дернулась, и тут же ремень безопасности больно резанул по груди.

Освободившись, кашляя и тихо ругаясь, я вылез из машины. В своей вине я не сомневался, а потому молил Бога, чтобы он послал мне коллегу по несчастью, если не интеллигентного, то по крайней мере вменяемого. Слушать примитивные речи «бычья» мне сейчас совершенно не хотелось. Но приготовиться следовало к самому худшему.

Осмотрев место происшествия, я ничего хорошего для себя не отметил. И, приготовившись к самому худшему, принялся искать титановое тельце мобильного телефона.