Эльдар Рязанов - О бедном гусаре замолвите слово

пел Бубенцов и восхищенным взглядом окидывал прекрасный, безмятежный пейзаж.

В то же славное утро на плацу перед казармами гусары проводили кавалерийские занятия: скакали через препятствия, рубили лозу, отрабатывали приемы джигитовки. Полковник Покровский, сидя на белом скакуне, с благодушной улыбкой наблюдал за питомцами. К командиру подскакал адъютант, круто осадил коня:

– Господин полковник, вам пакет от штабс-капитана Мерзляева.

Улыбка слетела с лица полковника, он сломал сургучную печать, прочитал послание и в сердцах выругался:

– Шпик поганый! Ребята-то все отменные, что он к ним прицепился? – И уже строгим голосом отдал приказ адъютанту. – Свиридова, Баташова… – заглянул в бумагу, – Лыткина… Симпомпончика… и корнета Плетнева – ко мне. Срочно!

Через секунду все пятеро гусаров остановили своих разгоряченных лошадей перед Покровским.

– Гусары… Значит, так… – нерешительно начал полковник. – Получено важное задание… В общем, завтра, в шесть утра… Как бы это лучше выразиться… – Полковник путался и от этого мрачнел еще больше. – А ну-ка, раз-зой-дись!

Гусары, недоуменно переглянувшись, отъехали.

– Ко мне! – гаркнул вновь Покровский, и гусары покорно вернулись. – Ну вот что, ребята. Мы с вами не на танцах, а вы – не кисейные барышни. Завтра на рассвете поступите в распоряжение жандармского штабс-офицера Мерзляева, а он вам скажет, что надо будет делать… Разойдись!

Никто из гусаров не тронулся с места. Пять пар глаз вопросительно уставились на полковника.

– Дело, значит, такое… – Полковника бесила роль, которую он вынужден был играть. – Завтра на рассвете по приговору… ну, в общем, шлепнете опасного бунтовщика… Или, может, и не бунтовщика, а наоборот… – И неожиданно рассвирепел: – В общем, кого скажут, того и шлепнете! Раз-зойдись!

Гусары не тронулись с места.

– Значит, на палаческое дело? – тихо спросил Плетнев.

– Нас почему выбрали? – спросил Симпомпончик.

– Что? Это они вас выбрали! – Полковник помахал бумагой с предписанием. – Вот тут… ваши фамилии. Болтать меньше надо. Распустили языки, шуточки разные крамольные… В общем, приказы не обсуждать! Разойдись!

Гусары повернули коней. Плетнев посмотрел исподлобья на командира и вдруг спросил:

– Разрешите продолжать учения, господин полковник?

– Продолжай! – ответил командир.

И в ту же секунду Плетнев, хлестнув коня, стремительно повел его на препятствие. Разгон. Прыжок. И на полном скаку Плетнев вылетел из седла, его тело описало замысловатую параболу и с размаху шлепнулось на крышу курятника. Крыша рухнула, в образовавшуюся дыру с громким кудахтаньем вылетели куры…

Над лежащим Плетневым склонились гусары. Сюда же подбежал взволнованный полковник Покровский.

– Лешка, ты живой? – испуганно спросил Симпомпончик.

– Живой, – довольно бодро ответил Плетнев, – но весь переломанный… – И поспешно добавил, обращаясь к полковнику: – Иван Антонович! Завтра в дело употреблен быть не могу!

– Понятно! – Полковник оглядел Плетнева. – А ну, все отсюда! Я его сейчас быстро вылечу!

– Иван Антонович, – испуганно предупредил Плетнев, – я весь переломанный.

– Пока еще нет! – угрожающе произнес полковник. – Ты что ж, симулировать?! Приказ не выполнять?!

– Приказ-то больно подлый, – заметил Плетнев.

– Что?! – побагровел полковник. – Или ты на самом деле вольнодумцем заделался, якобинцам продался?! Собственные мысли заимел?

– Откуда, Иван Антонович! Я бы этих бунтовщиков всех порешил бы, но в честном бою!

– Кретин! Тебе скоро должны эполеты поручика вернуть! У тебя вся жизнь впереди, а ты ее мараешь… Я за тебя поручился, слово дал… Потому что сыном считаю. Я память отца твоего, друга незабвенного, чту!. Он на руках у меня умирал, просил: Ваня! Лешку моего не бросай! Человека из него сделай!» А ты…а ты… – И по мужественному лицу полковника, как и положено его званию, скатилась скупая слеза.

– Иван Антонович… – Плетнев был потрясен, впервые в жизни увидев слезы на лице командира. – Да вы что? Да я ради вас… Ну простите, ради бога, дурака. Не домыслил! Действительно, зачем мне жизнь молодую ломать? Да я его завтра как комара хлопну!

Полковник сокрушенно покачал головой и задумался.

По сравнению с заведением мадам Жозефины тюремное заведение выглядело более пристойным, но здешняя тишина, деловитость и строгая пустота пугали Настеньку куда больше.