Ханс-Петер де Лорент - Негласная карьера

Рюдигер Поммеренке положил телефонную трубку.

Зачем он понадобился Штофферсу? С тех пор, как Беренд заболел, Поммеренке регулярно виделся со Штофферсом на совещаниях начальников отделов, однако тот ни разу не изъявлял желания побеседовать с ним вдвоем. И вдруг приглашение пообедать. С какой стати?

Неужели решается вопрос о его назначении начальником отдела? Последнее время Поммеренке начал всерьез надеяться на это, так как Беренд уже вряд ли вернется. А ведь еще совсем недавно не было никаких шансов на дальнейшее повышение, поскольку хотя два года назад его и сделали заместителем начальника третьего отдела (борьба с левым радикализмом), но шагнуть на следующую ступеньку мешал Беренд – эдакий немецкий дуб, загорелый и мускулистый здоровяк, прекрасный теннисист, любимец женщин. Железный Беренд с его оглушительным хохотом и прибаутками вроде: «Мужик годен, пока хорош в деле, а баба – пока хороша в теле!»

Кто бы мог подумать, что Беренд, которого не брала никакая хворь, надолго сляжет? Сотрудников эта весть прямо-таки поразила. Беренд – и вдруг в больнице.

Беренд работал в ведомстве по охране конституции двадцать три года, и еще не было случая, чтобы он не вышел на службу из-за болезни. Это знал каждый. Да и Беренд не раз повторял это своим громовым голосом, когда какой-либо дохляк оставался дома из-за ерундовой простуды. Многие опасались его вспыльчивости, однако большинство сотрудников считало Беренда хорошим начальником отдела, особенно когда заходила речь о крупных операциях по наблюдению. Всю операцию он держал в голове. Беренд знал город лучше старых таксистов, и ему ничего не стоило сымпровизировать план действий для любого городского района. Вот где сказывался опыт.

Во время таких операций Беренд бывал на высоте. Не оставалось и следа от обычной болтливости, которая раздражала даже ближайших сотрудников. Приказы и инструкции были точны и лаконичны.

Поммеренке смог убедиться в этом, едва начал работать в земельном ведомстве по охране конституции. Правда, сперва он стажировался в различных отделах, чтобы получить общее представление о «конторе», но вскоре и ему довелось участвовать в крупной операции. Сейчас он, конечно, забыл, за кем тогда следили, или, говоря в ту пору еще непривычным служебным кодом, кто был главным объектом наблюдения – «ОН I». Тогда же он узнал, что в крупных операциях участвует до сотни машин и двух с половиной сотен сотрудников. Оперативный штаб расположился в здании фабрики. Отсюда руководили всеми крупными операциями. Они расселись по машинам в фабричном гараже.

Командовал, как обычно, Беренд. Но по фамилии его, разумеется, не называли.

– Нам ли не знать, что разговоры по радио легко перехватить, – объяснил Рюдигеру начальник первого отдела (общие вопросы) Мевс еще во время краткой технической подготовки, которую проходят новые сотрудники.

Позывным Беренда в тот раз был Лондон. По соображениям конспирации позывные часто менялись – Лондон, Париж, Пермь, Сезам, Эльба, Теннис.

Позывной выбирала себе каждая оперативная группа. Вообще, ничьих фамилий упоминать не разрешалось. Рюдигера коробила бедность фантазии при выборе позывных. Он даже сказал на внутриотдельском совещании, что не стоит употреблять позывные вроде Жаба или Чулок.

– Смахивает на воровской жаргон, – пояснил он.

В комнате воцарилось недоуменное молчание.

– Какая разница, черт побери! – возразил, наконец, Беренд. – Все равно нас никто не слышит.

Тем не менее Чулок стал именовать себя Николаусом.

Группы наблюдения (их называли Десятками, Двадцатками и Тридцатками) также занимали исходные позиции в центре города. Они расположились через несколько улиц от фабрики, у большого гаража. Рюдигера Поммеренке включили в Тридцатку, он был Тридцать четвертым.

Они сидели вдвоем в «БМВ»: Рюдигер за рулем, а на радиотелефоне Брандес, оперативник с уже приличным стажем. Лондон рассредоточил группы вокруг дома Объекта. Десятки расположились в радиусе трехсот метров.

– Учтите, ваш подопечный не новичок, – еще раз предупредил всех Лондон перед началом операции.

Двадцатки образрвали второе кольцо в полукилометре от дома. Тридцатки страховали наиболее важные оперативные пункты. Машина Рюдигера стояла на вокзальной площади. Как всегда в таких случаях, перед домом Объекта дежурил груженный картонками фургончик «фольксваген», именуемый попросту «ящиком». В нем сидел оперативник, который сообщал по радио обо всем подозрительном и фотографировал входивших в дом или выходивших оттуда.