Эрик Бутаков - Одиннадцать

Вова, посмотрев на Машку, непроизвольно улыбнулся.

Машка смешно кряхтела,…. Но молчала!

Источник «наслаждений», как выразился Ефим, не появлялся.

Ефима «вели» буквой «Г» под локоть.

Он комплексовал,… Но молчать и не пытался!

– Я так понимаю, Вова, мне дорога уже заказана, даже если такая дорога и существует! – Ефим ковылял, «проваливаясь» на правую ногу.

– Не буксуй, Ефим, я тебя за пятнадцать минут выправлю, плюс ещё денёк-другой, и будешь скакать, как сайгак – Это не проблема, – Вова спокойно, как он умеет, относился к происходящему.

– Да-да, – вздохнул Ефим. – Сколько нам ещё осталось, как думаешь?

– До реки?

– До базы – будь она неладна!

– До базы – километров шестьдесят, я думаю. Может, чуть больше. Мы же толком не знаем, сколько проходим конкретно. Обычно в таких случаях человек склонен прибавлять пройденные километры. Но, я думаю, мы не очень-то прибавили.

Ефим ничего не ответил, продолжая ковылять. Руку он выдернул – так ему удобней было опираться ею в своё колено, и Вову не тормозит «походка Ильича». Сейчас, небритый, в грязных своих «лохмотьях» он как никогда походил на старикашку, которому действительно уже довольно много лет, и такая «физкультура» уже не для него! Какие там «пять миллиардов»? Вова наморщил нос и почесал его переносицу, вздохнув. Но…

Но лес незаметно начал редеть. Слева «выросла» небольшая горка. По правую руку стал слышен шум реки. И действительно, как только лес кончился, превратившись в некрутой склон-спуск, ведущий в живописный распадок, на дне этого распадка показалась речушка.

– Ну вот, сейчас спустимся потихохоньку, а там я тебя починю! – сказал, улыбаясь, Вова.

Ефим тоже улыбнулся и попытался поднять голову, чтобы Вова видел, как Ефим этому рад. (До этого Ефим смотрел только в землю и на свои ичиги, пытающиеся это землю «раскрутить»).

Но вместо улыбки Вова увидел страшную гримасу, с выпученными глазами, с перекошенным ртом, из которого вырывалось прерывистое горячее дыхание! Ефим показал пальцем куда-то вперед, за Володину спину.

Володя оглянулся.

Далеко, у горизонта, в сиреневой дымке, торчала острая «Фаллосообразная» скала на вершине горы, до которой «на глаз» по прямой, было километров двадцать пять – тридцать!

Вова посмотрел на часы, на Солнце, повертел кистью и, повернувшись, удивленно сказал:

– Точно на Юге!.. Может это другая?

Ефим стоял почти прямо, как будто и спина-то не болела.

– Если это другая, тогда я… Пошли вниз! Если это другая, то вон на той поляне внизу за деревьями будет всё чисто!

Вова понял, о чём он, но взглядом показал на Ефимову спину.

– Беги один, я с Машкой потихоньку спущусь. Если там всё есть – свисни. Вон там справа за рекой ещё одна полянка… Короче, в любом случае, оставляй вещи у реки и возвращайся – поможешь.

Вова быстро стал спускаться в распадок, опираясь на копье.

Маша стояла, держа Ефима за руку.

– Что случилось? – тихо спросило она.

– Ещё не знаю, Машенька, – ответил Ефим. – Если это то, о чем я думаю, то тогда…

Снизу раздался свист.

– Это очень смешно, Машенька! – закончил своё предложение Ефим. – Это очень смешно!.. И очень грустно… Это то, чего я не смогу тебе, старушка, объяснить!.. Короче, Маха, пошли вниз – там нас ждёт, судя по всему, обалденный сюрприз!

И Ефим захохотал… дьявольским смехом!

– Чудны дела твои, Господи! – Ефим стоял над старым костровищем, держась одной рукой за поясницу, стиснув зубы и скорчив соответствующую гримасу, что говорило о том, что боль в спине не прошла, а увиденное раздражало.

Вова появился из осиновых зарослей.

– Что там? – Ефим, как старый сухогруз, развернулся всем своим корпусом к другу.

– Тоже самое, – Володя сплюнул в траву. – Ты что-нибудь понимаешь?

– Ни хрена! – честно сознался Ефим.

– Вот и я тоже! – Вова двумя пальцами потер лоб.

«Тоже самое», как выразился Вова, означало следующее:

Это было именно то место, где они дней пятнадцать назад выгрузились из вертолетов – сомнений никаких. Это их корень-шалаш, это их камень-«ширма» у костра, это их «Стоунхендж», это их мостик через реку, их коптильня, но… Но! Но-но-но!!!

Костер зарос густыми зарослями Иван-чая. Шалаш почти осыпался, от настила и веток крыши остались сухие веточки, разбросанные ветром вокруг и по поляне. «Стоунхендж» – просто пара сухих палок валяется в траве, «пригнив» нижней частью к земле. Мостик довольно приличный, но те деревья, которые они валили для него, превратились в давно высохшие жерди, а пни на месте выруба высохли и посерели, кто-то из птичек в них сделал маленькие дупла-дырочки, чтобы удобней было сосновые шишки долбить. (Рыжими шишками под пнями было усеяно всё пространство). Коптилка осыпалась и в одном месте была размыта давним паводком реки. Из неё так же торчали густые заросли Иван-чая… Всё это было более чем странно. Ощущение такое, как будто здесь люди останавливались несколько лет назад – минимум три, максимум – пять!