Владислав Дорофеев - Томление (Sehnsucht) или смерть в Висбадене

День даже в деревне наполнен звуками. А ночью лишь редкие стуки яблок о землю напоминали о вечном. Яблоки падали из века в век, и это настолько давно и настолько долго еще будет длиться, что кажется почти вечным.

Бесконечность во всем, что есть, что существует, что когда-то началось, а начавшееся однажды, когда-то должно и закончиться, а то, что закончится, не бесконечно, даже, если это длится так долго, что границы происходящего уходят за границы нашего сознания. Когда мы слишком сильно эксплуатируем нашу любовь, мы ее развиваем, мы ее исчерпываем, а, чтобы отправить ее в вечность, нужно дать любви дорогу к духу, соединить ее с Господом. И тогда уже не хочется осмысления в виде действия, тогда хочется осмысления в виде осмысления. Дух неподвижен, бесконечность не имеет движения, все, что двигается, обречено на умирание. Вот в чем моя постоянная проблема. Я не могу выйти на новый уровень цинизма: я что-то начинаю, наслаждаюсь произведенным действием, а затем в какой-то момент устрашаюсь последующей смерти и останавливаюсь, что, конечно, случается в самый неподходящий момент, когда по всем принятым законам уже телесного развития, наоборот, нужно усилить это движение к смерти. И поэтому я не довожу до конца – то есть до того момента, когда можно начать пользоваться результатами труда, – многие свои проекты, поэтому порой проигрываю. Как только я открываю духовный шлюз, практически мгновенно останавливаю материальное развитие ситуации, отказываюсь от влияния, отдаю результат первому встречному и опять начинаю сызнова. Я в постоянных поисках пути, который позволит соединить конечность развития с бесконечностью духовного поиска. И не могу, не нахожу, потому что всякий результат – есть проявление конца, поэтому я так не люблю и не стремлюсь к результату. То есть, когда я упускаю очевидный шанс или выигрышный результат – происходит это вследствие жажды большего, соединения материального с нематериальным. Что практически и действительно невозможно. Мне нужно однажды признать самостоятельность смерти и свою конечность, с которой однажды смириться, то есть набраться духовного мужества и потерять самого приятного ученика – самого себя, признать свою смерть, и научиться довольствоваться даже малым результатом, то есть мне нужно полюбить смерть, полюбить свою смерть.

Любовь моя! И вновь я не могу сформулировать главное, ухватить центр силы, который, если в него вцепиться, позволит быть в каждом следующем обществе хозяином, центром, вокруг которого и ради которого все остальное.

В пять утра проснулся, вышел на улицу. Туман подступает к дому, светло, не промозгло, но пронзительно холодно. Почти северное лето. Любовная интрига утра. Сравнение не в пользу ночи или дня. Сравнение в пользу вкуса, коим отличается всякое переходное состояние. Но. Ничего невозможно скрыть. Ничего и никогда. А за пределами пограничного состояния ничего и нет, есть стабильность, от которой кошки дохнут – так скучно.

Будущее наших отношений – это глубина наших потребностей, это степень их вынужденности и необходимости, той необходимости, о которой мы никогда и ничего не знаем наверняка, той необходимости, которая почти вовсе не зависит от наших предпочтений и намерений. И, если эта потребность существует, то ничего и не свернет нас с нашего пути, и быть нам вместе.

Сейчас вновь в дорогу, впереди около семи часов пути, наверное половину Германии можно за это время проехать.

Ночью падали яблоки, я думал и не получалось о смысле жизни, а утром хочется спать, и мучает мысль о неполноценности или несвоевременности, или неправильном направлении развития силы, данной мне Господом. Можно ли управлять этой силой. Видимо да, если она останавливает процессы, возбужденные ею же. Или на эту вольную силу нужен еще больший окорот, нужна оправа столько же драгоценная, но имеющая границы. Но, где взять эту силу? Подспудно я всегда вел такой поиск, я искал эту помощь извне, я искал женщину. Этого я жду и от тебя, помоги мне, попытайся понять. Я же впервые попытался обозначить свои мучения от присутствия во мне воли значительной, нечеловеческой, но имеющей устремление не к жизни материальной, а к смерти, то есть стремящейся вывести меня как можно дальше за рамки этой материальной жизни. Мне нужно помочь остановиться, расширить свое присутствие в материальной жизни, свое влияние вовне расширить на внутренние процессы материального бытия. Мне нужно помочь остаться в жизни, а не уйти как можно скорее. Утвердившись в необходимости материального бытия, я сумею взять и сотворить необходимые материальные результаты, согласиться с уже частичной смертью здесь.