Алексей Фомин - Затон

А, связь – это хорошо. – Предвоенсовета с удовольствием потянулся, не вставая с диванчика.

Связисты установили на стол аппарат, выбросили провод в окно и ушли. Через пару минут телефон, видимо, подключенный к сети, ожил, коротко тренькнув. И тут же раздался продолжительный, требовательный звонок.

Возьми… – Кивком головы Сосо указал на аппарат.

Командарм поднял трубку, хмуро, сосредоточенно выслушал говорившего. Сказал только одно слово:

Держитесь.

В следующие полчаса звонок раздавался за звонком, и всем звонившим командарм мог сказать только одно:

Держитесь.

Без него было спокойнее. А, Клим? – Предвоенсовета усмехнулся в свои пышные, черные усы. Он так и сидел, не раздеваясь (в каюте было холодно), в длинной, до пят, кавалерийской шинели и кожаной фуражке с пятиконечной пурпурной звездочкой. Правую руку он спрятал за полу шинели, а в левой держал короткую трубку.

Белые жмут изо всех сил. Теперь уже не только на флангах, но и в центре. Особенно тяжелое положение под Сарептой. Резервов у нас больше нет, а фронт белые могут прорвать в любую минуту, на любом участке, – выпалив эту паническую, но весьма близкую к истине фразу, Клим с напряжением ожидал ответа своего могущественного друга и покровителя. То, что он услышал, повергло его в шок.

Клим, сходи-ка за чаем. Замерз совсем на этом чертовом пароходе. – Сощурившись, Сосо хитро улыбался. – Послушал я тебя… Сидели бы сейчас у себя в вагоне. Угольку подбросишь – тепло-о…

А-а… Я-а… Я велел капитану обед… Через час… Сосо, ты не понял? Белые могут в любую минуту прорваться к Волге. Поставят орудия на прямую наводку и… Тогда не уйти.

Предвоенсовета перестал улыбаться. Он был абсолютно серьезен.

Удрать никогда не поздно, Клим. А как ты думаешь, что на это скажет председатель реввоенсовета республики, а? Твой любимый Левушка-Лейба, а? Скажет: «Это они виноваты. Это они сдали Царицын. Сосо виноват. Клим виноват. Это они меня не слушали, все по-своему делали. Какой из Клима командарм? Никакой не командарм. Да я ему свой сортир драить не доверю, не то, что армией командовать». Вот, что он скажет, дорогой Клим. Ничего, не расстраивайся, – успокоил он друга. – Иди, чаю принеси. Кипятку погорячее и побольше.

Ошарашенный Клим, пятясь, как рак, вывалился в коридор и аккуратно закрыл за собой дверь. Положив погасшую трубку на стол, Сосо засунул руки в рукава шинели, как в муфту, и привалился спиной к упругим подушкам дивана, пытаясь сохранить тепло. Фуражка съехала вперед и налезла ему на глаза. Он было хотел поправить ее, но кисти рук уже пригрелись в рукавах шинели. «Пусть так», – решил он и смежил веки.

Сосо вовсе не бравировал своей прирожденной храбростью перед трусоватым Климом. Он действительно верил в то, что удрать всегда успеет. Но пуще всего он верил в свою удачу. Что-то должно было произойти. Что-то, что нельзя учесть и предусмотреть ни в каких штабах. Что-то такое, что в один миг превращает уже свершившееся, казалось бы, поражение в безоговорочную победу.

Можно было, конечно, развернуть бурную деятельность, дергать людей, взывать к их революционной сознательности, стращать всевозможными карами… Но зачем? Народ весь – не единожды проверенный. Кому положено дело делать, делает. Кому положено над головой с палкой стоять, стоит. «Разве что, еще Клима отправить, – подумал Сосо. – Так здесь от него больше проку. Хоть за чаем можно послать». Так что, оставалось одно – ждать. А уж чему-чему, а этому жизнь Сосо научила.

Кхе, кхе… – Чье-то аккуратное покашливание вывело Сосо из раздумий. Он было подумал, что это Клим вернулся, но следующая фраза невидимого собеседника опровергла его предположение: – Гамарджобат, пативцемуло Сосо.

Предвоенсовета мгновенно выпрямился и, выпростав руку из рукава шинели, резким движением взбил фуражку кверху. Так и есть, это он. Как ни крепился Сосо, но скрыть своей радости ему не удалось. Губы его расплылись в широчайшей улыбке, а желтые глаза голодного тигра потеплели, полуприкрывшись веками, как у сытого, мурлыкающего от удовольствия кота.

Гамарджобат, батоно Пантелеймон. Давненько вас не было видно. Манкируете своими обязанностями, – шутливо пожурил его Сосо.

Пантелеймон всплеснул руками, одновременно состроив гримасу, долженствующую, наверное, означать: «Что ж поделаешь!»

У меня для вас есть новость, уважаемый Сосо. Э-э… Может быть… Не совсем приятного свойства. Тем не менее… Я обязан поставить вас в известность. Да-с. Обязан! – Он принялся нервно потирать руки. – Принято решение сместить Старика с поста избранника…