Юрий Козлов - Реформатор

«Ты хочешь сказать, что “вождь” и “деньги” — понятия противоположные?» — спросил Никита.

«Я хочу сказать, что истинный вождь невозможен там, где правят деньги, потому что деньги — сами вождь. Где правят деньги, там возможны только фантомы, голограммы, иллюзия вождя, чтобы дурачить, держать в повиновении народ. Где же, вопреки всему или по недосмотру, появляется истинный вождь, там деньги скрючиваются, как вампиры на солнце. Вождь как бы попадает в отравленный вакуум, который вынужден чистить, проветривать, насыщать живым воздухом с помощью… войны, которую… он всегда проигрывает. Я не знаю, почему так получается, — развел руками Савва. — Как алхимик философский камень, ищу золотую середину между вождем и деньгами. Хочу, — понизил голос, тревожно посмотрел по сторонам, — синтезировать такого вождя, который будет управлять деньгами, и такие деньги, которые будут… подчиняться вождю»…

«А не финансовым законам? — удивился Никита. — Тогда это не деньги, а… хлебные карточки».

«В том-то и трагедия современной цивилизации, что деньги в ней сильнее людей, — сказал Савва. — Деньги — все. Люди — ничто, мусор, грязь на подошвах денег».

…Чтобы заманить президента в фонд, Савва затеял многоходовую сложнейшую интригу. Через жен, любовниц, а также подмосковных районных администраторов, ведающих земельными участками вдоль Успенского и Рублевского шоссе, он выходил на каких-то таинственных людей из администрации, как тать в нощи встречался на окружной автодороге с бизнесменами и криминальными авторитетами.

Как-то (они ехали на дачу) вынужденно прихватил с собой на одну из встреч Никиту, который сидел в джипе.

В серебряном лунном свете лица у переговорщиков были как у привидений. Их ноги в темных брюках растворялись в тени машин, и казалось, только белые рубашки парят над окружной. Никита подумал, что воистину президент — фантом, раз вокруг него не касающиеся ногами земли привидения в белых рубашках, с серебряными тарелками вместо лиц.

Савва, впрочем, одними встречами не ограничился. Организовал непонятную, призванную соответствующим образом воздействовать на президента, кампанию в СМИ. В газетах в один день появлялись статьи, содержащие взаимоисключающие прогнозы. По радио оглашались какие-то идиотские гороскопы. Тельцам, мол, (а все знали, что по дню рождения президент — телец) надо готовиться к закланию, а львам (премьер-министр) — примерять овечьи шкуры. По ТВ в прайм-тайм, когда вся страна тупо сидела перед экранами, передавали интервью с предсказателями, с важным видом утверждавшими, что в самое ближайшее время президент будет похищен… инопланетянами.

Президент, однако, наживку не брал, был скользок и неуловим, как пробирающийся в Саргассово море угорь, как объявленный во всероссийский розыск террорист, как тот самый зеркальный уродец, который вроде бы есть, но которого совершенно невозможно потрогать рукой.

«Зачем он тебе, — поинтересовался Никита, — если он, как ты полагаешь, ничто?»

«Он — возможно, власть — нет, — объяснил Савва. — Власть — увеличительное стекло, сквозь которое любое ничтожество смотрится орлом. Особенно в России, — уточнил он, — где больше всего на свете любят лебезить, пресмыкаться перед любым засевшим в Кремле хером, и больше всего на свете не любят выполнять решения и указы этого хера».

Наконец, интриги (и немалые, надо думать, расходы) Саввы увенчались успехом.

Был определен день, когда президент посетит фонд, ознакомится с его проектами и наработками.

…Но прежде чем изумить маленькими человечками президента (и тем самым предстать перед ним полезным, а еще лучше незаменимым), Савва решил показать макет отцу, который к тому времени не то чтобы опустился, а как-то сник, лишился внутреннего содержания. Вероятно, Савва хотел приободрить старика, показать, что нуждается в его советах.

Хотя, конечно, отец лишился внутреннего содержания не так, как президент. У того, если верить Савве, его не было изначально. У отца, вне всяких сомнений, внутреннее содержание было, иначе бы он не являлся столько лет ведущим автором «Третьей стражи», «Прогрессивного гороскопа», «Солнечной революции» и «Натальной карты». Но если и раньше мало кто представлял себе, что это за содержание, то теперь вообще никому не было дела, есть оно или нет.

Отец бродил по Кутузовскому проспекту с открытой бутылкой пива (а то и красного вина) в кармане широкого, длинного, как саван, плаща, и милиционеры не забирали его только потому, что (практическим путем) установили: у деда есть паспорт со штампом регистрации, но нет денег. Главное же, что сын у него — не последний человек — знается с начальством.