Юрий Козлов - Условие

— Присаживайтесь, товарищ Дерляев, — раскрыла красную папку. — Вообще-то этим занимается мой заместитель, но он, к сожалению, заболел, вот приходится мне. Что-нибудь хотите добавить к тому, что изложили письменно? Возникли новые соображения?

— У меня создалось впечатление, что последние открывшиеся обстоятельства не произвели на вашего заместителя впечатления, и мне бы хотелось внести дополнительную ясность.

Почему, подумала Анна Степановна, люди, попадая ко мне в кабинет, изъясняются так чудовищно, казённо? И почему я точно так же им отвечаю? Неужто какова надстройка, таков базис, каков язык, таковы дела? Хороши в таком случае наши дела…

— Какие такие последние обстоятельства? — Она быстро перебрала лежащие в папке документы. Самый свежий был двухмесячной давности.

— Следующие обстоятельства. — Дерляев достал из сумки, висящей на плече, план-схему. — Дали под расписку. Пришлось доказывать, что не шпион, а это очень трудно. Хотя примерно такие же висят в каждом вагоне метро. Ну да ладно… Чёрной линией обозначена проходка, синей…

— Благодарю, — усмехнулась Анна Степановна. — Как-нибудь разберусь.

Дерляев посмотрел на неё с сомнением.

— Тогда коротко, самую суть: проходка ушла вперёд, критический период для дома миновал. Далее он не будет разрушаться. Нет абсолютно никакой необходимости закрывать библиотеку, сносить здание.

— Но ведь оно в аварийном состоянии?

— Да, но не в таком, чтобы его сносить. Мне кажется, ремонт обойдётся гораздо дешевле, чем снос и постройка нового здания. К тому же, если уникальные фонды нашей библиотеки передать другим организациям, вряд ли потом их удастся собрать в прежней полноте. Мало того, что будет уничтожен исторический памятник российского барокко начала прошлого века, будет утеряна единственная в своём роде коллекция редчайших книг и рукописей. Я писал об этом месяц назад, но…

— Да-да, — Анна Степановна ещё раз просмотрела документы. Такого письма не было. — Вероятно, Григорий Петрович направил ваше письмо на экспертизу в архитектурное управление. Я уточню.

— Я интересовался, в управлении письма нет. Насколько мне известно, в понедельник в исполкоме будет рассматриваться этот вопрос. Хотелось бы, чтобы они располагали полной и объективной информацией. Не хотелось бы, чтобы Советская власть была введена в заблуждение.

— А постоянные колебания грунта, когда линия будет сдана в эксплуатацию? — Анна Степановна машинально записывала всё, что говорил Дерляев. «Зачем? — подумала она. — Зачем я всегда всё записываю? Какой тут разговор по душам?» Даже манера говорить по телефону у неё выработалась особенная: плечом прижимала трубку к уху, чтобы руки были свободны — писать! Анна Степановна попыталась остановиться, но рука не подчинилась.

— Для здания представляли непосредственную опасность только взрывные работы. Волновые колебания грунта, конечно, на нём отразятся, но лишь в том случае, если здание останется в таком, как сейчас, виде. Если же будет сделан ремонт, оно простоит ещё сто лет. Я ручаюсь.

— Но достаточно ли одного вашего ручательства?

— К счастью, это тот случай, когда достаточно просто увидеть своими глазами. Поехать и посмотреть! — с нажимом произнёс Дерляев.

— Допустим, — вздохнула Анна Степановна, — всё действительно так, как вы говорите. За чем же дело стало? Неужели, вы полагаете, кто-то заинтересован снести дом без нужды? Кто? Метрострой? Архитектурное управление? Григорий Петрович? — Она хотела добавить, у её заместителя тяжелейший инфаркт, единственное, в чём он сейчас заинтересован, так это выжить. Но промолчала. Внимательнейше изучила план-схему. Дерляев был прав: проходка ушла вперёд. Против этого не попрёшь. — Вы говорите, ваша информация объективна, но ведь необходимо создать комиссию из специалистов, чтобы она подготовила заключение… — Анна Степановна с тоской подумала, что зря впустила этого Дерляева. Ещё умничала перед секретаршей! Зачем? Да потому что была уверена, что отправит Дерляева восвояси! А теперь что делать? Что-то тут было не так. Целая папка документов, а Григорий Петрович даже не поставил её в известность. Почему он вообще взялся за дело, прямо их отдела не касающееся? Их дело — Метрострой, чтобы проходка шла с опережением графика. Что им до библиотеки? Значит, придётся разбираться. Это потребует времени. Надо снимать вопрос с повестки заседания исполкома. А кто-то наверняка ждёт не дождётся решения, у кого-то простаивает техника, люди получают зарплату ни за что. Немедленно начнутся звонки, жалобы. Как оживится товарищ, у которого дочь поступила в институт! «Из чьего кармана будем возмещать убытки?» — спросит он. Дом обречён уже потому, что существует бумага, согласно которой он должен перестать существовать. Нет лишь решения исполкома, дающего бумаге жизнь. Одна бумага связана с десятками иных, высвобождающих из небытия средства для строительства другого дома, куда должна переехать злополучная библиотека. Новое здание наверняка значится в каких-то планах, к нему тянутся кабели, подводится канализация, в то время как от обречённого дома они отводятся. Уж кто-кто, а Анна Степановна знала, каково это — тревожить идущую назначенным путём бумагу. Каково это — отстоять что-то назначенное на снос. Легче коня на скаку остановить. Бумага — бог! Пред её могучей властью пасует здравый смысл, опускаются руки. Анна Степановна вполне допускала, что Григорий Петрович отправил последнее послание Дерляева на какую-нибудь неторопкую экспертизу, результат которой придёт уже после того, как исполком примет решение. Тогда Григорий Петрович задним числом перешлёт её туда, чтобы в случае чего ответственность легла на них. Если же начнётся скандал — почему только сейчас выясняется, куда раньше смотрели? — объяснит, что сигнал Дерляева нуждался в серьёзной проверке, всё-таки из партии исключён и вообще, знаете…