Бен Элтон - Звонок из прошлого

– Генерал?

Команда генерала в полном составе собралась на тротуаре и ожидала его указаний. У входа выжидательно маялся бобби, готовый в любую минуту распахнуть перед высокими гостями дверь.

– О'кей, сделаем это, – сказал генерал и повел своих офицеров вверх по знаменитой лестнице.

Полли улыбается.

Полли хмурится.

Полли зевает. Полли идет. Полли стоит.

Вот Полли идет к автобусной остановке возле ее дома. Вот она стоит на той же автобусной остановке. Вот она возвращается с той же автобусной остановки. Вот она стоит перед своей дверью и ищет ключ.

Сотни мельчайших, практически одинаковых моментов из жизни Полли, запечатленных на пленке, тщательно проявленных, отпечатанных и развешанных на стене у Питера.

– Право, я не могу понять, какой от всего этого может быть вред? – любила повторять мать Питера. Разумеется, больше для самоуспокоения, нежели для своей собеседницы – соседки по дому, с которой они иногда вместе пили чай. – Множество молодых людей поступают точно так же и развешивают фотографии понравившихся им женщин на стенах своих комнат. Памелы Андерсон, например, или красоток из «Плейбоя». Всяких подобных штучек. Питера даже можно назвать более нормальным, чем другие, потому что все его заботы вертятся вокруг реальной женщины. А не какой-нибудь там воображаемой личности.

Питер стал делать эти фотографии в знак протеста против постановления суда.

За прошедшие три месяца он нисколько не потерял интереса ко всей этой истории, как на то надеялась Полли. Как раз наоборот. Он арендовал новую машину – не ту, которая была слишком хорошо известна в полиции, и припарковывал ее возле дома Полли около семи утра. Там он ждал, прикрывшись номером «Дейли миррор», когда Полли отправится на работу, а он наконец начнет свои фотографические этюды. Когда она садилась в автобус, он пускался за ним вдогонку и преследовал до тех пор, пока тот не сворачивал на одну из узких оживленных улочек в центре города, где Полли должна была выходить. Здесь Питер уже не мог делать свои фотографии, потому что, во-первых, вокруг было слишком много машин и слишком много народа, а во-вторых, висел знак, запрещающий поворот в этом месте для личных авто.

Однажды, когда Полли выходила из автобуса, Питер заметил, как она выбросила в мусорный бак пустую коробку из-под сока.

Разумеется, он должен был завладеть этой коробкой во что бы то ни стало – даже ценой неотвратимого в таких случаях штрафа. Он решительно свернул под запретительный знак, затормозил у самой обочины, включил габаритные огни, а потом вдруг поднял машину на тротуар и проехал сквозь густую толпу прямо к интересующему его объекту. Там в это время уже копошился какой-то бомж: он тщательно обследовал содержимое мусорного бака с целью найти что-нибудь съестное. А может быть, читабельное. К счастью, заветная коробка из-под сока бомжа совершенно не заинтересовала. К счастью для него. Потому что в противном случае ему пришлось бы худо.

Иногда Питер, отправляясь спать, ласкал коробку, прикладывал свои пальцы к тем самым местам, которых когда-то касалась рука Полли, изучал, как она погнута, скомкана, сжата. В своем воображении он уже рисовал себе картины, как ее нежные пальцы сжимают и мнут таким же образом его тело.

Потом он брал в рот тонкую согнутую пополам соломинку и слегка посасывал ее.

– Я полагаю, что он еще не совсем выбросил из головы эту женщину, – пускалась в привычные рассуждения за чашкой чая мать Питера со своей собеседницей. – Однако контактов у них нет с тех самых пор, с тех пор… – Вызов Питера в суд слишком болезненно отзывался в чувствительной душе его матушки. Как только она вспоминала об этом, она начинала злиться. Она злилась на Полли.

– Какая же это сука. Ей совершенно не следовало обращаться с такими вопросами в полицию. Она могла просто прийти ко мне и все рассказать. А уж я бы нашла способ как-нибудь его остановить, повлиять на моего мальчика. Хотя, с другой стороны, я просто не понимаю, что уж такого плохого он сделал? Он просто полюбил ее, вот и все. Что она увидела в этом такого страшного, что так ее испугало?

На самом деле мать Питера прекрасно понимала, какие такие веские причины имеются у Полли, чтобы бояться ее сына. Стоило только почитать его письма и электронные послания. Напрямую в них он, конечно, никогда не угрожал. Но говорил при этом такие слова и высказывал такие пожелания, которые испугали бы и более храброго человека, чем Полли. Тем не менее, мать Питера попыталась внести в это дело элементы рационализма. Она рассуждала так: если бы Сука вела себя чуть любезнее, то есть заставила бы себя иногда здороваться с ее сыном, хоть изредка дарить ему улыбку, а иногда даже ответить (почему бы и нет?) на одно или два его письма, то ее мальчик не чувствовал бы себя таким несчастным. Мать Питера полагала – так же как Питер, – что такое обожание заслуживает своего рода вознаграждения. В конце концов, не каждой же девчонке достается в жизни такое обожание, какое совершенно незаслуженно и бесплатно получила Полли.