Бен Элтон: Светская дурь

– Полиция будет купаться в деньгах, – ухмыльнулся министр внутренних дел. – Нам еще сто лет не придется агитировать их перед выборами. То же касается таможни и акцизного управления.

– Если мы с этого поимеем столько же, сколько с сигарет, – торжествовал министр здравоохранения, – ровно через год у меня будет двадцать новых больниц.

– И новых школ! – добавил министр образования.

– Новое поколение боевых самолетов и достойные ракеты среднего действия, – сказал министр обороны.

– Бюджет на непредвиденные расходы, которого не нужно будет стыдиться, – добавил министр иностранных дел.

– Снижение налогов. Снижение налогов. Снижение налогов! – гремел канцлер казначейства. – Зачем улучшать людям жизнь, если чертовы тори вернутся к власти и станут пожинать плоды.

Именно в этот момент без предупреждения вошел Чарли Ансборо, подошел прямо к премьер-министру и, не говоря ни слова, положил перед ним фотографию.

– Что это, Чарли? – спросил премьер, разозленный столь беспардонным вмешательством.

– Спросите-этого- ублюдка -который-сидит-вон-там, – ответил Ансборо, истекая презрением и указывая пальцем на Питера Педжета.

Премьер передвинул фотографию к Питеру. Питеру хватило одного взгляда, чтобы понять, что это такое. Он сразу узнал крошечную родинку рядом с пупком. Он целовал эту маленькую отметину много раз. На снимке был животик его бывшей любовницы.

Со сверкающим бриллиантом в пупке.

Питер Педжет не мог ответить. Он лишился дара речи.

– Ну? – снова спросил премьер-министр. – И что это такое?

– Я скажу вам, что это такое, – сказал Ансборо. – Это пупок Саманты Спенсер плюс бриллиант, бриллиант, на покупку которого у Паулы Вулбридж из «Ежедневного ублюдка» есть счет с карты «Мастеркард», счет, подписанный ПИТЕРОМ, УБЛЮДКОМ И ЧЕРТОВЫМ ВРУНОМ ПЕДЖЕТОМ!

Никогда еще комната кабинета министров не видела такой ребяческой драмы. Этот величественный государственный зал, тот самый, откуда Невилл Чемберлен объявил о вступлении Британии в войну против нацистской Германии, вдруг наполнился гулом отвращения, когда министры передавали фотографию один другому.

– Вы поклялись, Питер, – сказал премьер-министр дрожащим от ярости голосом, – что вы не состояли в сексуальных отношениях с этой женщиной.

Питер заговорил впервые после того, как Чарли Ансборо вошел в комнату.

– Да, это так, – сказал он охрипшим голосом, пытаясь придать ему твердость.

– Тогда, возможно, вы захотите объяснить нам всем, зачем мужчине, у которого не было сексуальных отношений с женщиной, дарить ей кольцо с бриллиантом для пупка!

Глаза всего Кабинета смотрели на него.

– Я… мне нравилась Саманта, я признаю, что преподнес ей этот случайный подарок… Я думал, что это будет серьга в ухо…

– В одно ухо? – поинтересовался премьер.

К Питеру начали возвращаться силы. Иди до конца. Отрицай всё.

– Непарные серьги сейчас в моде.

– В чеке, – заорал Чарли Ансборо, ударяя кулаком по столу, – написано «кольцо в пупок»! Господи ты боже мой, тупой ты ублюдок, ну почему ты просто не купил ей вибратор, чтобы все было действительно очевидно?

Питер Педжет сделал глубокий вдох. Отрицай. Отрицай. Отрицай.

Они не сломят его. Скажи, что день – это ночь, а ночь – это день, но отрицай всё.

– Я не состоял в сексуальных отношениях с мисс Спенсер, – твердо сказал он, – и тот факт, что я купил ей маленькое и абсолютно невинное украшение, ничего не меняет.

– Меня зовут Джесси, и йа сижу на геройине.

Теперь она выглядела лучше, по-прежнему ребенком, но ее лицо и фигура стали полнее. Цвет вернулся к ее щекам, и, хотя она довольно коротко постригла волосы, густые рыжие всполохи снова сияли в ее черных волосах. Первые пять месяцев тюремного заключения Джесси продолжала постоянно употреблять героин. Его было легко достать, и, к ее удивлению, он был довольно хорошего качества по сравнению с тем, что она получала из рук своих сутенеров. Ей поставляли его через влиятельную посредницу в ее блоке, которой она нравилась. Джесси не была лесбиянкой, но сексуальный бартер, который обеспечивал ее наркотиками в тюрьме, был значительно менее болезненным по сравнению с тем, что ей приходилось совершать раньше, и она уступила с равнодушием абстрагировавшегося человека, чье тело уже давно погрязло в грехе. Джесси делила койку со своей покровительницей, и они вместе употребляли наркотики, пока наконец не решили попытаться избавиться от зависимости. Им было понятно, что, если на момент своего освобождения они останутся наркоманками, по крайней мере, Джесси просто не выживет. Поэтому, пройдя программу метадоновой терапии и заработав зависимость от этого препарата, они организовали свой собственный тюремный филиал общества анонимных наркоманов.