Михаил Каришнев-Лубоцкий - Марш Мендельсона

– Держи, Кать, нам их уже девать некуда.

Тем временем Настенька Ковякова, придя немного в себя, решила покинуть чужой праздник.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала она случайному соседу и сделала попытку встать из-за стола. – Я тут лишняя…

– Это я – третий лишний, – поправил ее уязвленный в самое сердце сосед по столу. И, положив свою руку на дрожащую руку Настеньки, спросил с невыразимой печалью в голосе: – Если я завтра умру, вы придете ко мне на могилку? Она, увы, не придет! – Свободная правая рука Максима разлетелась в размашистом жесте и наградила сидящего рядом справа соседа легкой оплеухой.

– Дай хоть поесть и выпить, – буркнул получивший пощечину парень и нехотя стал подниматься из-за стола: он расценил поступок зарвавшегося соседа как приглашение к драке.

– Извини, я нечаянно, – поспешил успокоить его Максим, – тут очень тесно. – Драться со всей свадьбой ему сейчас почему-то не хотелось, но шанс умереть у него, конечно, появился.

– Простите, он не думал вас обидеть, – замолвила за милого незнакомца словечко Настенька, – он только хотел показать на эту куклу.

Сосед Максима окончательно успокоился и с удвоенным рвением принялся за напитки и закуски, расставленные на столе.

– Так вы придете на мою могилку? – повторил отверженный жених «куклы Оли». – У меня нет девушки и пролить слезу над бедной урной в данный момент некому…

– А почему вы решили умереть? – поинтересовалась Настенька и кивком головы поблагодарила тетку Николая, налившую ей и Максиму в фужеры шампанского. – Вас кто-то обидел?

Через минуту «брошенные» уже оживленно беседовали и время от времени чокались друг с другом и с соседями по столу звонкими бокалами из фальшивого хрусталя, а их кровоточащие раны медленно, но затягивались. И, наверное, они вскоре зажили бы совсем, если бы вдруг внезапно кто-то из сидящих рядом не резанул больно Настеньку, затянув дурным голосом и явно невпопад знаменитую песню:

Но безголосого певца моментально заглушили другой, более современной песней, и у бедной Настеньки вновь полегчало на душе. «Бог с ним, с Колькой… Нравится эта дура в марле, пусть с ней живет… А я себе другого найду, еще лучше!» Она посмотрела на Максима затуманенным взором и вдруг поняла, что искать ей уже никого не нужно.

– Забудьте про нее, – сказала Настенька симпатичному парню с каким-то грустным и опрокинутым лицом и показала вилкой с наколотым на зубцы огурчиком на далекую фигуру в белом, – девушек в нашем городе много, ассортимент богатый.

– А мне никто и не нужен, – вздохнул Максим и, посмотрев на аппетитный огурчик, единым глотком опустошил граненый стаканчик водки. – Разве что, вы…

Они вышли из кафе и уже больше туда не возвращались. И только через два месяца Максим и Настя вновь появились в «Ромашке», но уже не в качестве незванных гостей, а главными виновниками торжества. И пока родители встречали их на пороге «хлебом-солью» и что-то говорили о будущем счастье, которое их непременно ждет где-то там впереди, у них обоих все еще продолжали греметь в ушах незатихающие аккорды прославленного «Марша Мендельсона», исполненного специально для Настеньки и Максима всего лишь час назад в городском загсе.