Павел Вежинов - Весы

– Вы бы лучше вздремнули. Утром самый сладкий сон. После обеда здесь станет жарко…

И я действительно уснул. А проснулся так внезапно, будто меня ущипнули за нос. Проснулся с беспокойством. У моей кровати сидела женщина и задумчиво смотрела в окно. Не знаю, почему, но в первую минуту я подумал, что это – моя мать; я никак не мог свыкнуться со своим возрастом. Я смотрел на нее с легким испугом – снизу вверх. Нет, какая там мать, глупости. Женщина в самом деле не молодая, но и не старая. Удлиненное лицо, смуглое, испитое, даже страшноватое, со следами скрытой душевной муки. Но фигура очень стройная, я только теперь это заметил. И роста она высокого, это видно, хотя она сидит на низенькой табуретке. Трикотажная блуза такой крупной вязки, что сквозь нее просвечивает белье. Маленькая, почти девичья грудь… Я затаил дыхание в каком-то неясном испуге, в каком-то темном, непонятном волнении. Кто эта странная женщина и что ей здесь нужно?

Тут она повернулась и посмотрела на меня, прямо в лицо. Очень красивые глаза, правда, глубоко посаженные. Страстные глаза. Не знаю почему, но мне показалось, что в самой глубине этих глаз таится чуть заметная тревога. Тревога или испуг – сразу не поймешь.

– Я – Лидия, – сказала она.

Ее голос прозвучал совсем спокойно. Но я продолжал лежать не шелохнувшись, и она добавила уже более настойчиво:

– Я – твоя жена.

Я был потрясен. Никогда, ни за что обыкновенному человеку не понять, сколько огромной власти и силы в этом затасканном слове. Неужели это – моя жена? Неужели она может быть такой… такой пожилой, во-первых, и такой… непохожей? Я рисовал себе свою жену маленькой, светловолосой, с коротким носиком и тоненькими бровками, почему-то с челочкой. Сам не знаю, откуда взялся у меня именно этот образ. А если не этот, то какой же? Что другое может подойти для меня – уравновешенного, тихого человека? И неужели этот бронзовый идол – моя супруга, моя жена? Тогда каков же я сам?

– Я все о тебе знаю, – продолжала она тем же сдержанным, чересчур спокойным голосом. – Мне сказали, что тебе нельзя волноваться. Я не буду тебя беспокоить, мне незачем это делать.

Только тут я немного перевел дух.

– Прости меня, Лидия, – сказал я. – Конечно, я должен был догадаться… Но когда открыл глаза…

– Я показалась тебе старой? – перебила она с чуть заметной горечью. – Но я действительно не молода, дорогой. Между нами всего два года разницы.

– Я не то хотел сказать. Просто я думал, что ты окажешься куда обыкновеннее. Жена как жена.

– Ты никогда не женился бы на обыкновенной женщине, – она слегка усмехнулась, но и улыбка у нее было поблекшая. – Все, что тебе принадлежит, должно быть самым лучшим. В юности я действительно была очень красива.

– Ты и сейчас очень красива, – отозвался я. Наверное, я и в самом деле так думал. Тогда я еще не умел лгать. Я все еще не знал, что на свете существует ложь.

– И в доме у тебя красиво, – продолжала она. – Ты живешь на хорошей улице, на хорошем этаже, в хорошей квартире… И сам дом красивый, потому что построен по твоему проекту. И в квартире красиво. Ты ее обставил сам, по своему вкусу. Потому что у тебя хороший вкус. Еще бы, это – твоя профессия. Все у тебя в доме – по твоему вкусу, кроме, может быть, меня, – и она опять храбро усмехнулась.

Я не понимал, серьезно она говорит или подшучивает надо мной.

– И что там есть, в этом доме? – спросил я ей в тон.

– Хорошие картины, их немного, но очень хорошие. Хорошие ковры, очень красивая собака… – она неожиданно замолчала и побледнела. – Мони, я должна сказать тебе правду. Пинки исчез.

– Какой Пинки?

– Твоя собака! Исчезла в тот же день, когда с тобой произошло несчастье! Не исчезла, а просто сбежала. В тот же час, может быть, в ту же минуту. Мы с Пинки были дома и сидели в холле. Вдруг он забеспокоился, зарычал, потом вскочил и начал лаять – громко, отчаянно! Я просто опешила – что это с ним такое… Он как бешеный закружился по холлу, потом бросился в прихожую. Я, конечно, за ним. Пинки лаял и царапал дверь. Зачем я только ему открыла! Мне просто стало жаль его. Он стремглав кинулся вниз по лестнице. И исчез, и до сих пор не вернулся.

Она умолкла. У нее был такой вид, будто она ждала, что я тут же встану с кровати и надаю ей по физиономии.

– Когда это произошло?

– В половине седьмого. А в половине восьмого мне позвонили из Банкя и сообщили, что стряслось с тобой.

– Лидия, расскажи мне еще что-нибудь.

– Про Пинки?

– Нет, про этот день.