Михаил Лифшиц - Почтовый ящик

Прогулки обычно кончались тем, что Сережа сажал Таню в вагон электрички на платформе Новая около института. Поехать проводить, наверное, надо было бы, но как-то… В общем, не ездил.

Гуляли по Москве раз или два в месяц весь первый семестр. Мероприятия эти Сережа не воспринимал как «прогулки с любимой девушкой». Знакомила студентка Таня студента Сергея со столицей нашей Родины, и все. Через некоторое время, правда, уже трудно было сказать, кто кого знакомит с Москвой…

Что-то в Татьяне было отпугивающее, потустороннее, робототехническое, ненастоящее. Не тянуло Сережу к этой девушке. Так, за ручку возьмет при переходе улицы или прижмется в автобусе (то ли ты прижмешься, то ли тебя прижмут другие пассажиры)… Да и Татьяна этих мимолетных ласк будто бы не замечала, взяли за руку, держится, перешли улицу – отпустили, и так идет.

Один раз решили перебежать поверху залитый светом Новый Арбат, рядом с подземным переходом, просто так, посмотреть, что будет. Бежали, увертываясь от машин. Перебежали благополучно, стояли счастливые, запыхавшиеся. Подошел милиционер и оштрафовал на три рубля. Таня от этого приключения раскраснелась, глаза сияли. Вдруг говорит.

– Скажи, Сережа, а что ты ко мне питаешь?

Сергей очумел.

– Ну, как… Ты мне нравишься, – сказал он смущенно.

– Да… Ты ответил искренне. Если бы ты сказал, что любишь меня, это не могло быть правдой. Мы еще недостаточно знакомы…Спасибо за честный ответ.

«Все, больше с Танькой гулять не пойду, ну ее на фиг!» – подумал Сережа.

Сережа этот зарок не выполнил. Правда, на следующий раз пригласил еще ребят, чтоб не с одной Таней. Пошли в Пушкинский музей. Сережа по рекомендации Татьяны прочитал книжку Ирвинга Стоуна «Жажда жизни» про художника Ван Гога. Книга захватила, захотелось увидеть картины, с кем-нибудь поговорить об импрессионистах. В музей пошли впятером.

Посмотрели на всадников в латах, на Давида и пошли в зал импрессионистов.

– Слушай, Тань, а почему у нас такая хорошая коллекция импрессионистов, откуда? – спросил Сережа.

– Ну, понимаешь, это ведь не в один год появилось. Энтузиасты музейного дела, искусствоведы собирали экспозицию. Знаешь, как тяжело приобретать картины знаменитых художников? Их можно купить на дорогих аукционах, а можно за гроши в лавке старьевщика… – ответила Таня.

– Да нет, – вмешалась в разговор Люся из их группы. – Был до революции такой коллекционер Щукин, вроде Третьякова, но только по французским картинам. Вот это его коллекция и есть. Вроде бы, у него еще братья были, вот еще от них, потом из коллекций других купцов…

– Не всякий имеет право так конкретно рассуждать об искусстве, – зло перебила Люсю Татьяна. Ей было обидно, что кто-то посторонний вмешивается в Сережино образование. Ведь она столько уже сделала для повышения культурного уровня этого мальчика, а тут, пожалуйста, лезет Люська со своими глупостями.

Люся пожала плечами и отошла к другой картине. Сереже захотелось пойти за Люськой, еще что-нибудь спросить, но неудобно было оставлять Таню.

Пока ходили по залу, Сережа понял, что Таня «Жажду жизни» то ли не читала, то ли не поняла в этой книге ничего. Не узнавала ни доктора, который лечил художника, ни города Арля, не могла вспомнить про отрезанное ухо. Так, бормотала что-то о силе искусства… Кто ее знает, что за девка?

Первую сессию Сережа сдал прилично – две пятерки, две четверки. На каникулах думал отдохнуть, отоспаться. Соседи по комнате разъезжались, кто домой, кто в дом отдыха. Хорошо, оставался один. На лыжах надо походить. На кафедре физкультуры обещали лыжи дать. Потом, в Планерной, на базе «Спартака», говорят, можно лыжи на прокат взять. Там горки, рассказывают, класс!

– Сережа, давай пойдем на лыжах! – Таня как будто подслушала Сережины мысли. – Вы, сибиряки, любите ходить на лыжах.

– Да у меня лыж пока нет, – Сереже не хотелось с Танькой.

– Это ничего. У тебя ведь сорок третий размер? У моего папы тоже. Он тебе даст свои лыжи. Приезжай к нам. У нас лыжи можно надевать прямо у подъезда, и в лес. А потом к нам обедать. Очень удобно, и таскать лыжи не надо.

«Вообще-то заманчиво», – подумал Сережа и согласился.

Татьяна каталась на лыжах как корова на коньках. Идти с ней по лыжне было невозможно. Сережа выяснил у пробегавших мимо пацанов, где тут горки, и поехал с Таней туда. Отвел девушку на бугорок, с которого катались пятилетние дети, и велел не стоять, а кататься, чтобы не замерзнуть. А сам нашел приличные склоны, и час наслаждался, пока внизу не замаячила продрогшая Таня.