Оксана Лесли: Не валяй дурака, Америка!

Как-то на государственной работе мы ремонтировали дом (социальное жилье), и я поставил ведро с краской за дверь ванной, а сам докрашивал стены валиком.

Выхожу — нет краски, зато стоит ведро с грязной водой. Дарелл, коллега, мать его за ногу, линолеум вымыл в комнате, рядом с которой я работал, спрятал мою краску, стоит и лыбится. Пошутил типа над русским. Я как пну его ведро! Вода разлилась по чистому полу, и он больше не смеялся. Я нашел спрятанную краску в гараже, а Дареллу пришлось перемывать полы.

Думаете, напарники меня называют по имени? Нет, большинство американцев «Сергей» выговорить не могут. Меня называют «КГБ». СССР и КГБ давно в прошлом, но я каждое утро слышал: «Привет, КГБ!»

Дыхание родины

Подружились мы с Дареллом на работе. Он черный, как мазут. Лысый, как тот актер, что землю спас от падения астероида... Причем у меня не возникает желания выдернуть Дареллу руки, как это было почти со всеми другими моими напарниками. Работает на совесть. Тем более он, в отличие от некоторых недоумков, не играет со мной в игры «не понимаю твой акцент» или «черные — привилегированная каста, и нам все обязаны».

Мы уже больше года вместе дома реставрируем, и я созрел, чтобы сделать ему приятное: подарил на день рожденья банку с русскими маринованными огурцами и упаковку шлифовальной бумаги, чтобы он свою лысину содержал в той же гладко-блестящей гармонии. Дарелл подарок оценил.

Я же от него не ждал ответного реверанса, поверьте мне! Его жалобы на нехватку денег въелись в мои мозги как термиты в древесину.

И тут наступает мой день рожденья. Дарелл, слегка смущаясь, вручает мне коробку с куриными яйцами. Объясняет, что яйца не магазинные, а от домашних кур, которых его маман держит. Попросил не брезговать его даром. Мне на мгновение показалось, что я оказался в России. Там у нас в деревне было принято обмениваться натурпродуктами: яйцами, салом, зерном... Я, ошарашенный, благодарный, уехал домой с ощущением, что получил не просто дюжину домашних яиц, а дыхание родины и урок человеческой находчивости и щедрости.

Что колхоз «Победа» знает о рогах

Моя ненаглядная обычно моет мой фургон сама с детьми в качестве фитнеса. Но вот решила вдруг прогнать его через автомойку. Заплатила десять долларов. А наверху фургона были рога для привязывания лестниц. Они задели за что-то в автомойке, и их вывернуло, оторвало от крыши машины.

Мне дома пришлось рога эти металлические снять. Спросил жену с укором в голосе:

— Ну что ты наделала, звезда моя?

Лучше бы не спрашивал. Она не растерялась:

— Рога тебе поотшибала, пупсик мой!

Привет от солнечного света

В США люди чаще всего обращаются друг к другу нежно: «медовый» или «медовая», а не «ласточка» или «зайка моя», как русские. У них есть и другие обращения, которые коробят русское ухо.

Несколько лет назад одна черная официантка во Флориде вывела мою жену из себя, назвав «сладким сердцем». «Свитхарт». Это типа «милочка» по-русски. Фамильярно. Жена ей высказала, что она не лесбиянка и даже не подружка, чтобы к ней так обращались. Та оторопела и извинилась, объяснив, что у них, в штате Луизиана, где она выросла, так все друг друга кличут.

А когда кассирша в магазине к Оксане обратилась словом «сладкая» — «свити», она и ей прочла лекцию об этике.

Год назад жена назвала одну бывшую русскую одноклассницу «дорогушей» по своей давнишней привычке, причем одноклассница обиделась и наговорила ей кучу гадостей вперемежку с «дай бог тебе половину того, что есть у меня». После этого женушка решила остепениться и не критиковать людей по поводу их манеры выражаться и общаться. Все эти ненужные расстройства, обиды, лекции обиженной иммигрантки в адрес американцев — суета и лишняя трата времени.

И когда в один прекрасный день, как сейчас помню, 13 февраля 2013 года, официантка назвала жену так, как не называл никто и никогда в Америке — «солнечный свет», «саншайн» — она все-таки улыбнулась, как и положено солнечному свету. И теперь ко всем обращается не иначе как «солнце».

Что колхоз «Победа» знает о симороне

Я недавно уронил тяжелую доску себе прямо на большой палец ноги. Палец опух, посинел. Треснул, наверное. Но я к врачам не побежал, боюсь их. Им покажешь бородавку, они назовут ее каким-нибудь страшным словом, назначат дорогостоящее лечение и придумают отмеренный мне срок жизни. Вот я и не желаю, чтобы меня программировали так, как они тысячи людей тут дурят.

А палец все болел. День, два. Лед прикладывать не желал. Просто отлеживался. И тут жена принесла в спальню две миски с ванильным мороженым. Одну порцию подала мне, потом положила под мою ступню полотенце и стала обмазывать больной палец мороженым, приговаривая нежным голосочком: