Андрей Макаревич - …Я вырос на ваших песнях

Оказалось, что с музыкой-то проще. А в изобразительном искусстве до сих пор на массу вопросов у меня нет ответа.

Мы были на гастролях в Америке. Я пошел в Национальную галерею искусств в Вашингтоне. Это потрясающий музей, который поражает размерами, качеством коллекции и, главное, тем, как это экспонировано. Там одна небольшая картина может висеть на очень большой стене. И другие работы не мешают тебе с ней общаться, и не попадают в поле зрения, пока ты не повернешься. И это очень правильно. И замечательно поставлен свет, которого совсем не видно.

И я в который раз хожу среди работ малых голландцев там и не могу понять, почему вот от этой картины идут мурашки по коже, а от этой нет.

В завершение я вам хочу прочитать притчу из книжки Краковского «День творения». Там несколько притч таких в тексте.

Жили-были две сестры. И были они близняшки. И все у них было одинаковое — и глаза, и волосы, и рост, и голос. Только одна была красивая, а вторая — нет. Поэтому люди, которые умели видеть красоту, их различали, а остальные путали.

Вот, собственно, все, что я вам хотел рассказать. А теперь мне будет очень интересно с вами побеседовать, потому что я уверен, что у вас вопросов на эту тему не меньше, чем у меня.

Слушатель:Какое самое последнее потрясение от красоты?

А. МАКАРЕВИЧ:Ну, это хороший вопрос. Дело в том, что когда это происходит, я как-то не ставлю себе какую-то метку, я не фиксирую, что вот здесь в этом месте, в это время я был потрясен тем-то и тем-то. Я не настолько самовлюбленный идиот, чтобы таким образом фиксировать собственную жизнь.

Я думаю, что, наверное, это было связано все-таки с природой. Мы путешествовали по Новой Зеландии. Я предполагал, что это прекрасное место, но не представлял себе, насколько. Ну, помимо того, что их национальная идея — это сохранение экологии и сохранение природы в нетронутом состоянии (там олени ходят свободно по лугам, как у нас собаки бездомные), она еще географически расположена таким образом, что там какие-то совершенно доисторические субтропические леса сменяются лесами северными, а чуть дальше начинаются горы. Горные реки и озера невероятной прозрачности, где плавают огромные рыбины.

Это неописуемо словами вообще. Я просто… Я так порадовался, что на Земле еще остались такие места. Мы-то всю Землю угробим, конечно (дайте только время). Но я думаю, что Новая Зеландия будет последним островком, где это случится.

Слушатель:То есть вы, все-таки, за красоту нерукотворную?

А. МАКАРЕВИЧ:Я и за красоту рукотворную тоже. Мне часто мешает наслаждаться владение профессией, поскольку я сам рисую, я начинаю сразу смотреть, как это сделано. Особенно если меня это тронуло, я пытаюсь понять, а за счет чего? И это, кстати, мешает. Вот лучше бы этим не заниматься, а просто получать удовольствие. Я пытаюсь разбираться. Это помимо воли происходит.

Слушатель:Есть ли у вас внутри красота? И как вообще вам удается сохранять спокойствие, стойкость и блюсти внутреннюю красоту?

А. МАКАРЕВИЧ:Красоты внутри у него было немного, граммов 70–75. Я не знаю, что это за красота, которая должна быть внутри. Наверное, она есть у каждого человека. Я не берусь ее определить — она проявляется в определенные моменты человеческой жизни, наверное, его действий, его поступков. Но о себе я тут говорить не могу.

…Я никогда не ставил себе задачу понравиться всему человечеству. Я не пряник. Вот ей-богу. Даже если это будет абсолютное меньшинство, мне его будет вполне достаточно, потому что качество мне важнее количества.

Слушатель:Красиво ли под водой? И можно ли подводный мир считать настоящим воплощением красоты?

А. МАКАРЕВИЧ:И подводный, и надводный мир можно считать чистым воплощением красоты. Просто подводный мир еще меньше изгадили пока. Хотя работают над этим уже. Он на сегодняшний день лучше сохранился. И я вам хочу сказать, что я, конечно, завидую сегодняшним молодым людям, которые, заинтересовавшись этим, имеют полную возможность все увидеть и испытать на себе. Я-то сошел с ума, когда в кинотеатрах показали первый фильм Кусто «В мире безмолвия». А было мне, наверное, лет пять с половиной. И все, что я смог, это заставить папу и маму купить мне ласты и маску, «Комплект № 1» называется. На этом все кончилось, потому что я прекрасно понимал, что никогда я не увижу тропических рыб, акул и китов, у меня даже акваланга никогда не будет, потому что это невозможно.