Дмитрий Горчев - Дикая жизнь Гондваны

Кто-нибудь скажет, что, дескать, семечки лузгают от нечего делать. Но и это не так: у иного человека и конь не напоен, и жена не обнята, а он сидит и лузгает семечки с таким усердием, будто от этого зависит самая его жизнь и продолжение всего его рода.

Можно ещё решить, что семечки — это что-то вроде медитации. Что если сгрызть сколько-то миллионов семечек, можно осовободить сознание от всяких глупостей и до конца жизни улыбаться, не обращая внимания на всякую чепуху и дрянь, которые творятся везде и повсюду. Но достаточно посмотреть вокруг, чтобы убедиться в том, что и это не так: нету вокруг таких людей, вообще ни одного нету.

Некоторые люди, считающие себя аристократами духа или ещё чего-нибудь, полагают, что лузгание семечек — это удел плебса и охлоса, жителей спальных районов и посёлков городского типа. А поставьте перед таким аристократом тарелку хорошо пожаренных семечек, когда он читает какого-нибудь своего Бодрийяра и его никто не видит — рука его сама потянется к тарелке и возьмёт одну семечку. Потом вторую, а потом он отложит в сторону своего идиотского Бодрийяра и не успокоится до тех пор, пока не слопает всю тарелку.

Так что семечки лузгают все, независимо от возраста, пола и образования. Если в буржуазных странах не лузгают семечек, так это только потому, что их там не продают, а люди там живут послушные: что им продают, то они и едят.

И существуют семечки ни для чего, нипочему и низачем: просто так существуют, без объяснений, как любой другой природный феномен: закат, восход, смена времён года и повышение цен на электричество.

Хотя польза от них кое-какая всё же может быть: по тому, как человек лузгает семечки, можно узнать о нём много интересного.

Вот ехал я как-то раз в плацкартном вагоне херсонского поезда, а напротив сидела не очень уже молодая и не очень ещё старая девушка. Она одновременно читала статью из журнала про то, как довести миллионера до оргазма сорок раз за полчаса, а потом его на себе женить, и при этом лузгала семечки с такой страшной скоростью и нерастраченной женской нежностью, что я даже обрадовался тому, что я не миллионер.

Но на всякий случай всё же спрятался от неё на верхнюю полку и притворился, что сплю.

Вот так-то.

Пора сваливать. Сваливать пора давно уже.

Жить в этом пространстве, где миллиард людей каждую секунду изготавливает триллион тех вещей, которые нужны лишь для того, чтобы оправдать существование тех самых людей, которые их изготавливают, далее уже решительно невозможно.

И главное непонятно: куда всего этого столько? Когда я только приехал в город Петербург, на нашей тихой конечной станции метро стояло несколько продуктовых палаток, один хозяйственный магазин, один обувной, два одёжных, да десяток азербайджанских старушек с помидорами. Сейчас же там стоят несколько десятков супергипермаркетов, по самые крыши набитые каким-то непонятным хламом. И обезумевшие жители носятся по сияющим и мигающим этажам (специально придумано, чтобы человек впал в беспамятство, нахватал кредитов и накупил тысячу не нужных его предметов).

Можно, конечно, точно так же, выпучив глаза, бегать вместе с ними с гигантскими тележками, занятие это очень заразительное. Но, увы, — для того, чтобы раз в неделю побегать с тележкой, нужно всю остальную свою жизнь проводить в унылом каком-нибудь учреждении, раскладывая пасьянс на жидкокристаллическом мониторе. Потом бегать с тележкой, потом за пасьянс, потом опять с тележкой, летом ремонт в квартире, потом на неделю в трёхзвёздочную Турцию.

Вырваться из такой жизни практически невозможно — для этого нужно быть совершеннейшей скотиной и мерзавцем. Вроде бы и плюнул бы человек на всё — ан, нет! Всякий раз обязательно помешают ему очень важные обстоятельства: детки в школу пошли — луковица им нужна и азбука, жена мечтает о новых сапогах, тёща решила обновить сгрызенные за непростую жизнь зубы. И кредиты, кредиты, бесконечные кредиты. Тысяча и ещё один миллион лилипутских ниточек привязаны к каждой пуговице, пальцу, волосу на голове (у кого есть) — родительский долг, сыновний, супружеский, гражданский. И кажется человеку, что весь мир вокруг него держится на этих ниточках. И если порвать хоть одну, то всё вокруг рассыплется и погибнет.

Болван! Если тебе сейчас упадёт кирпич на голову, то ничего, ровно ничего в этом мире не изменится. Ниточки натянутся в другие стороны, безутешная вдова уж пляшет на чьих-то именинах, а осиротевшие детки всё так же просиживают сутками перед компьютером. Редко-редко, когда бывает иначе — окружающий мир устроен весьма прочно и дыры на нём затягиваются довольно быстро, даже тогда, когда от твоего отсутствия вообще образовалась какая-то дыра.