Светлана Пахомова - Ангелам господства

Матвеевна уже в дремотной неге отозвалась:

— Теперь идут навстречу люди, ступают, как по льду.

— Вот почему Россия безразлична к жизни человека и к течению времени. Она безлика, вечна и несокрушима: писал великий карелянин. Это в копилку тютчевскому монологу: умом Россию не понять, аршином точно не измерить, у ней особенная стать, в Россию можно только верить. Проклинаю, как я был наивен в этой вере! Какую силу обрела было страна. Мы перегнали бы все страны света. А этот сброд сгубил её, прихватами в карманы.

Совсем стемнело. Шарик шёл, отфыркиваясь в запахах растений, к постилке в будочке своей, и маттиола распустила в воздух ароматы, как будто спутники завидовали ей.

Обратно возвращалась в осень на собственном авто. Застеленный ковром опавших листьев окрестный лес стоял ещё темнее, по радио звучали голоса о ставках на Нью—Йорской бирже. Вдоль полосы дорог стояли вёдра и корзины. С окрестных деревень сносили урожаи к обочинам промокших магистральных трасс, как обозначено на карте, и торговались поселяне. Я с ракурса приземистой равнины таких картин не замечала раньше. Окно в автобусе повыше — и вёдра не видны. Теперь ты едешь, а тебя отборным тормозят. Купи! Купи! Не паданку, а проданную душу. Вдруг, за изгибом, на уклоне, там, где автобусы обычно тормозят и отпускают на инерцию педали, возник обычный подорожный столб и надпись указателя со стрелкой. Читаемая, крупная, по-русски и односложная, без всяческой приставки «поместье», «хутор», «пригород», «совхоз»… Стояло «Бунино» со стрелкой. Какой-то местный острослов, предполагающий себя шедевром, вдоль белой доски половою краской вывел: «мой маленький Париж». Такие парадоксы, Боже. Не надо ездить никуда, чтобы в Париже оказаться. А на дорогу из ведра антоновское яблоко скатилось………………..С богом!