Юрий Козлов - Воздушный замок

А ещё он подумал о том, что удачнее не было командировки в его жизни. И только одно несколько огорчало: герой его очерка, молодой двухметровый садовод, перестарался, и синяк под глазом получился самый что ни на есть натуральный. И ещё он думал о том, что жена его не успела за это время измениться настолько, чтобы не прийти к нему, когда ему плохо. А ему на самом деле без неё было плохо.

— Ты сам виноват в том, что я ушла, — сказала она.

— Я знаю… — ответил он. — Поэтому я и приехал… И давай беречь светильник…

— Светильник? — удивилась она. — Как это?

Он вытащил инструкцию:

«Не трясти, не наклонять, оберегать от мороза…

1974 г.

Недавно Вениамин Александрович: Каверин высказал такое соображение: «Я считаю, что молодость писателя в наше время начинается где-то лет в сорок». Однако, хорошо это или плохо? И что считать молодостью писателя?.. Случаи в литературе и нынче самые разные. Вениамину Александровичу, видно, наблюдения над литературной и житейской практикой иных начинающих дали возможность продлить им молодость до сорока лет. Мне же всё больше приходится иметь дело с тридцатилетними начинающими прозаиками. Некоторым из них и за тридцать.

В пору же литературной юности моих сверстников тогдашние тридцатилетние казались нам маститыми. Но в наше столетие человеческий век как будто бы удлинился. Это-то, конечно, к лучшему. Но обязательны ли возрастные «смещения» в литературе? Тут вроде бы есть объяснения и оправдания: надо, мол, узнать жизнь, ощутить движения и изломы судеб, а уж потом говорить о них. Однако стоит ли жить с опозданиями? И сегодня очевидно, что молодые прозаики, даже с житейским опытом, талантливые, зачастую следуют лишь «вдогонку» писателям старшим, повторяя или варьируя открытые теми ситуации и характеры. «Быть молодым, да поздним — вот беда…» — сказал поэт.

Юрий Козлов — из молодых, да ранних. Первый его роман «Изобретение велосипеда» увидел свет, когда автору было двадцать пять. До романа были — школа, институт, служба в армии на Чукотке. Потом он работал в «Пионере», «Юности», «Огоньке». Много ездил и летал. Ощущал страну во всём размахе её пространств и проблем. Но журналистские трудности и суета и по сей день не вызвали в нём пресыщения или усталости. По-прежнему тянут его Дальний Север, льды студёного океана, полярные экспедиции.

В силу особенностей натуры — так представляется мне — Юрий Козлов в прозе — лирик и романтик. И не случайно присутствие в его произведениях фантазёров и мечтателей. К приёму романтического преувеличения обращается он в рассказе «Небесный механик)».

Герои Юрия Козлова — чаще всего молодые люди. Даже в повести «Воздушный замок» для читателя более важными оказываются не соображения и чувства сорокалетнего архитектора Андрея Петрова, хотя и они существенны, а история юных лет героя, история становления его личности и его первой любви. В детских и юношеских поступках и решениях, отважных или компромиссных, честных или бесчестных, писатель ищет истоки взрослой жизни, истоки характеров и судеб. Герой повести Андрей живёт нынче неспокойно, неуютно, хотя ему кажется, что он своими логическими (порой и образно-логическими) построениями воздвиг для себя некий душевный замок, оградивший его от забот и волнений летящего времени. Это не так. Житейские обстоятельства то и дело теребят его душу. Приходит к нему потребность разобраться в самом себе, в своей жизни, чтобы снова обрести душевное равновесие. А может, и не обрести это душевное равновесие, а истребить и остатки его, чтобы отыскать новую жизненную позицию. И он вспоминает о своих школьных годах. Андрей — мальчишка книжный, фантазёр, создатель «воздушных замков» — столкнулся в ту пору с серьёзными обстоятельствами реальной жизни и спасовал перед ними. В тогдашних своих уступках, компромиссах, да и в предательстве ищет Андрей объяснения нынешнего своего одиночества и житейского обрыва. Взрослый Андрей суров к себе. Изменится или не изменится его жизнь, неизвестно. Но важно, что читатель присутствовал при исследовании его судьбы, судьбы поучительной.

Юрию Козлову, мне кажется, малоприятны люди инфантильные, пустые, готовые носить одежды с «чужого плеча», холодные люди, на кого трудно положиться в острых ситуациях и испытаниях. А ведь такими они могут стать с детства. Малоприятны ему и иные взрослые — они в повестях и рассказах Козлова как бы на втором плане — коли живут они фальшиво и равнодушно.