Ладислав Фукс - Мыши Наталии Моосгабр

Госпожа Моосгабр и привратница взяли овечий сыр, шоколадно-вафельные торты, поблагодарили, потом госпожа Моосгабр посмотрела на свой стаканчик на стойке и сказала:

– Не могла бы я взять домой этот стакан, из которого пила?

– Да ради Бога, возьмите, – улыбнулась госпожа Линпек, – он еще может вполне послужить.

И госпожа Моосгабр спрятала стаканчик в большую черную сумку и потом, в последнюю минуту – к перрону как раз подходил желтый поезд – огляделась и сказала:

– Еще хочу вам сказать что-то очень важное. Мыши, госпожа Линпек, мыши у вас тут есть?

– А как же, мыши, – засмеялась госпожа Линпек, – конечно, они и тут есть. В метро водятся мыши. Их, правда, морят, и сюда, на перрон, на почту или в ресторан, они не приходят. Если и бывают, то в туннелях. Во всяком случае, – госпожа Линпек засмеялась ярко накрашенными губами и подняла куда-то вверх черные подкрашенные глаза, – если бы они и пришли, я, конечно, совладала бы с собой. Я, конечно, взяла бы себя в руки. Ведь я, дамы, бывала в «Тетрабиблосе». Я ведь актриса.

– Как же я, госпожа Моосгабр, изумилась, – сказала привратница, когда они, простившись с госпожой Линпек, отошли на несколько шагов, – я изумилась, как вы представились, как действовали, выясняли и определяли. Преступных наклонностей вы даже не коснулись. Вы, госпожа Моосгабр, могли быть и министром. И ко всему нам эта госпожа Линпек дала пиво, овечий сыр и шоколадно-вафельный торт, это все вы, вы заслужили, а на меня все это будто с неба свалилось. А как вы ходили вокруг да около, знаете, что я имею в виду, вокруг да около этих посылок, но мадам заговорила об этом сама, правда… – теперь они уже миновали ресторан с люстрами и зеркалами и направлялись к мосту над колеей, – и еще эта Мари Каприкорна, вот это был шок, надо обязательно выяснить, кто она, раз каждый спрашивает о ней, о Боже, только бы мне узнать о ней что-нибудь, как узнаю, вмиг сюда прилечу, а она, значит, артистка. А Броук* – что-то и на имя не похоже, госпожа Моосгабр, вроде как кличка, наверное, это был тот молодой человек в оранжевом свитере, помните, когда мы прогуливались. И знаете, что еще, госпожа Моосгабр? Госпожа Линпек мне немного напомнила госпожу Айхенкранц. Не могу сказать чем, но чуточку – чем-то. Правда, одну вещь вы не сделали, госпожа Моосгабр, хотя, может, это и не нужно было. На вокзале вы сказали, что сумку поставите на пол, к ноге.

*Brouk – жук (чешск.).

Они взошли на мост, под которым гремели и гудели поезда, к правому перрону подходили зеленые и серые, к левому – зеленые, красные и желтые, и привратница на мосту остановилась, поглядела вниз и засмеялась.

– И вправду, – засмеялась она, – цвета у этих поездов здесь на станции – зеленый, красный и желтый – те же, что и цвета бус, которые я вам дала. Ну что ж, пойдемте.

И они с моста вошли в проход и вскоре дошли до того места, где оба прохода соединялись – народу явно прибывало, послеобеденное время кончилось, – а потом по лестнице поднялись наверх: привратница в летней цветастой блузке и короткой юбке то и знай подпрыгивала, госпожа Моосгабр придерживала свою длинную черную юбку. Они прошли в стеклянный привокзальный зал с многими лавчонками, надписями и рекламами – здесь уже была уйма народу, – потом вышли на площадь Анны-Марии Блаженной. Стоял прекрасный сентябрьский ранний вечер.

Часы у печи били первый час пополудни, когда раздался стук в дверь. Собственно, это был даже не стук, а буханье кулаками, и тут же следом послышался скрежет ключа в замочной скважине.

– Набуле, – вздохнула госпожа Моосгабр и положила на диван мышеловки. – Набуле. Господи Боже, – ужаснулась она, – Везр!

Кухонная дверь распахнулась, и появился Везр. За ним Набуле и еще один человек. Короткие черные растрепанные волосы, низкий темный лоб и вислые уголки губ, сомнений не было: чужой человек – черный пес. У госпожи Моосгабр потемнело в глазах.

– Целую руку, – услыхала она голос Везра.

– Готовит, – услыхала она смех Набуле.

– Не столовка ли у нее тут? – услыхала она голос Везра.

– А не работает ли она с мышеловками? – услыхала она Набуле.

И тут вдруг госпожа Моосгабр осознала, что она стоит у печи, на которой кастрюля и миски, увидела на диване мышеловки, которые за минуту до этого были у нее в руке, увидела на буфете кулек «Марокана», который за минуту до этого принесла из кладовки. И увидела, что на Набуле опять новое летнее пальто, светлое с кричаще-красными застежками, на Везре новый плащ серого цвета, а третий человек – черный пес, что пришел с ними, в пиджаке, а под ним – красивый белый свитер с высоким, под горло, воротником. И еще госпожа Моосгабр увидела, что у них в руках полно всяких белых свертков и держат они кучу газет, связанных толстой веревкой.