Мария Воронова: Клиника одиночества

А она, вот уж дура, вместо того чтобы бежать за «скорой», прижимает его голову к своей груди и шепчет: «Не покидай меня... Я не смогу без тебя жить! Только сейчас я поняла, что твоя любовь давала мне силы все эти годы». «Ты должна... у тебя дети...»

Как в индийском кино, расхохоталась Люба. И вдруг ей стало как-то неуютно, зябко.

– Господи, что же я делаю? – воскликнула она, поспешно стерла строки про смерть главного героя и заколотила кулаком по столу, плюя через левое плечо.

Ложась в постель, она неумело перекрестилась. Не дай Бог, ее дурацкие фантазии накликают на Стаса что-нибудь плохое! Нет, она напишет так, что у него все будет хорошо. Лучше умрет главная героиня. Да, определенно. Она будет весь фильм подавлять в себе любовь, но, погибая, признается ему. Он погорюет, а потом встретит хорошую девушку, и все у него будет хорошо...

У Стаса вдруг образовался выходной день. На жаргоне медиков – «отсыпной». («Только вот никто нам ничего не отсыплет», – сокрушалась Зоя Ивановна.) Настоящий целый выходной, когда можно хоть до двух часов лежать в постели!

Стас так и сделал, отсыпаясь за целую неделю, и, если бы не сосед по комнате, наверное, вообще не встал бы. Но сосед, вернувшись с занятий, решил пообедать и так загремел кастрюлями, что Стас проснулся.

Угостившись тарелкой супа, он оделся и вышел на улицу. Первым делом зашел в библиотеку и обменял давно просроченные книги. Других дел в городе не было, но возвращаться домой не хотелось. Стас остановился возле Дома тканей на улице Комсомола и, размахивая пакетом с книгами, стал думать, куда бы направиться. Прохожие, спешившие мимо, толкали его, разойтись на узком тротуаре было трудно.

Вдруг он услышал стук электрички со стороны расположенного в двух шагах Финляндского вокзала. Когда на пятом курсе у них была психиатрия, Стас ездил с этого вокзала в психиатрическую клинику в Удельной. У них в группе даже песня была на мотив «Соловьиной рощи» про эту больницу, сейчас Стас помнил только припев: «Из палат несется дружный мат».

Удельная – это же недалеко от Любиного дома. Несколько остановок на маршрутке. Стас решительно зашагал на вокзал и купил билет. Он не пойдет в гости, просто погуляет возле дома. Вдруг встретит?

Поговорит с ней немножко. Скажет: «Видите, Люба, судьба все время сталкивает нас».

Он неудачно выбрал маршрутку – не доезжая двух кварталов до Любиного дома, она сворачивала в другую сторону. Стас пошел пешком.

Он решил срезать дорогу через парк, вошел в тенистую аллею, вдохнул свежего воздуха и почувствовал себя так, словно попал на другую планету. Многие месяцы до этого его мир ограничивался лампами дневного света и жирно блестящими стенами больницы, выкрашенными голубой масляной краской. Он и забыл, что на свете есть солнце, деревья и люди, одетые не в белые халаты или больничные пижамы. С удовольствием Стас разглядывал хорошеньких нарядных девушек и молодых мамаш с колясками.

Стоял теплый летний день, но в воздухе уже ощущалось скорое приближение осени. Солнышко пригревало мягко, ласково, и небо было по-осеннему хрустально-прозрачным. В густых зеленых кронах деревьев проглядывали пожухлые листочки, в воздухе летали паутинки, и, приглядевшись, Стас увидел смешные ежики каштанов.

На лужайке два крепких, загорелых, как индейцы, мужика в грязных джинсах со страшным треском косили траву. И эта трава пахла тоже по-осеннему – горьким, терпким ароматом печали и скорой разлуки.

Стас купил в палатке мороженое и на ходу съел вафельный рожок, ловя языком стекающие капли. Мимо, громко топая, пронеслась группа бегунов в шортах, со старомодно привязанными к груди большими полотняными номерами. Во время учебы в академии Грабовский тоже бегал кроссы. С тех пор прошло всего два года, а казалось, целая жизнь.

Парк кончился, и Стас оказался прямо возле Любиного дома, высокой серой девятиэтажки с нарядными балконами красного кирпича. Вспомнив расположение Любиной квартиры, Стас сориентировался, на какую сторону выходят ее окна, и устроился в скверике – так чтобы она могла увидеть его из окошка. Вдруг выйдет на балкон и крикнет: «Поднимайся, я жду тебя!»

Заварит ему свежего чаю, и в кухне, тесной и уютной, они, стесняясь, сядут по разные стороны стола, но сразу возьмут друг друга за руки и будут сидеть, не поднимая глаз. Закипая, зашумит чайник, но они не смогут разомкнуть рук... Он столько всего хочет сказать ей... О том, как любит и скучает без нее, как хочет, засыпая, знать, что она рядом... О том, как на работе ему было бы приятно думать, что она ждет его дома... Но он, конечно, ничего этого не скажет, просто стиснет ее руки в своих покрепче. Он не скажет и того, что секс с ней не самое главное. Что видеть ее глаза и нежную, робкую и в то же время немного ироничную улыбку гораздо важнее...