Алекс Тарн - Пепел (Бог не играет в кости)

Дело в том, Ваша честь, что Рама беспокоила некоторая скученность в жилых помещениях Терезиенштадта, о которой я уже упоминал. Если вы помните, именно тесноту союзническая пропаганда именовала главной пыткой и бичом модельного еврейского города. В итоге Рам принял решение оставить в Терезиенштадте всего 28 тысяч, а остальных переправить в Биркенау и готовить там ко второму визиту. Вы спросите, почему именно их, а не других? Ну, не надо забывать, что условия жизни в модельном городе все-таки сильно отличались от условий рабочего лагеря, так что и люди выглядели поупитаней. В дополнение к этому они уже прошли психологическую подготовку к визиту.

В общем, идея Рама выглядела просто замечательной и, естественно, была немедленно претворена в жизнь. Бывших жителей Терезиенштадта поселили в Биркенау отдельно от остальных в специально выстроенных бараках. Их не утруждали работой, неплохо кормили и даже разрешили переписку с оставшимися в Терезиенштадте родственниками. Те же, в свою очередь, получая письма из Биркенау, окончательно убеждались в нелепости слухов о газовых камерах и массовых убийствах. Все было готово к визиту. После длительных согласований мы назначили дату первой, терезиенштадтской инспекции: 23 июня.

Думаю, что после всего, что я вам уже рассказал о своих коллегах, вы не удивитесь, когда узнаете, что они делали все для того, чтобы отложить, а то и вовсе отменить визит. В итоге шведы так и не поехали под смехотворным предлогом, что именно назначенный день является в Швеции нерабочим по причине какого-то национального праздника. Они объявили об этом буквально накануне, когда было уже поздно менять что-либо. Излишне говорить, что во время предварительных согласований шведы ни словом не обмолвились о какой бы то ни было проблеме. Таким образом, делегация «Красного Креста» состояла всего из трех человек: двое датских представителей и ваш покорный слуга в качестве председателя. Нас сопровождал сам министр иностранных дел Германии господин Эберхард фон Тадден. Уже один этот факт свидетельствовал об исключительной важности нашей инспекции для официального Берлина.

Итак, утром 23 июня 1944 года наш черный лимузин въехал в крепостные ворота Терезиенштадта, украшенные поучительной надписью «Труд делает свободным». Карл встречал нас у входа, сопровождаемый неприятным длинноносым типом в кургузом пиджаке и неглаженных брюках. Занятый беседой с фон Тадденом, Рам не успел предупредить меня, и я по ошибке пожал длинноносому руку. Это оказался глава местного самоуправления. До сих пор меня преследует противное ощущение его влажной ладони. Помню ли я его фамилию? Нет, его фамилию я забыл…а почему вы спрашиваете? Это имеет какое-то значение? Как? Эпштейн?.. Да-да, вот сейчас я припоминаю… по-моему, в итоге этот тип оказался жуликом, как и все они: мухлевал со списками депортируемых в Аушвиц-Биркенау. Карл вынужден был его сменить на кого-то другого. Погиб вместе с семьей? — Ага… видимо, казнен… Что ж, это объяснимо — в военное время мошенничество карается особенно строго.

Но, поверьте, весь этот предмет не стоит столь пристального внимания. Позвольте мне лучше рассказать о самом Терезиенштадте в тот июньский день 44-го. Когда я говорил о произведении искусства, созданном административным талантом Карла Рама, я нисколько не преувеличивал. Весь городок цвел и благоухал; повсюду виднелись клумбы с цветами, в парках играли дети, магазины ломились от изобилия продуктов. Свежие овощи, фрукты, сладкая черешня, кондитерские изделия на витринах кафе. Конечно, я не был настолько наивен, чтобы полагать, что мы видим повседневную реальность терезиенштадтской жизни. Большую часть всего этого наверняка завезли накануне нашего приезда. Но, послушайте, перед любым инспектором всегда предстает сильно приукрашенная картина. И это нормально. Обычно приходится рассуждать примерно таким образом: «Так, возьмем выставленное на витрину количество продуктов и поделим его пополам — это и будет истинным положением вещей».

Так вот, даже если разделить увиденное нами в Терезиенштадте не пополам, а на десять, то и тогда он останется богаче любого провинциального немецкого городка. А на разбивку клумб и благоустройство парков, без сомнения, потребовалась не одна неделя. На подходе к центральной площади в ноздри нам ударил запах свежевыпеченного хлеба из близлежащей пекарни. Рам пригласил попробовать — вкус полностью соответствовал запаху; пекари явно использовали муку самого высшего сорта. На самой Марктплац симфонический оркестр играл Брамса. За столиками открытого ресторана сидели люди. Работал банк. Магазины продавали одежду и обувь.