Кингсли Эмис - Один толстый англичанин

Каслмейн внимательно посмотрел на Роджера и сказал:

– Очень впечатляюще с точки зрения спортивной порядочности и честной борьбы. Настолько впечатляюще, что я с удовольствием скажу вам все, что знаю. Ирвин в Нью-Йорке, не знаю точно где, но у какого-то своего друга, чьего имени я тоже не знаю. Это должно вам помочь, мистер Мичелдекан, и сузить место поисков.

Роджер пристально взглянул на Каслмейна.

– Это все, что он вам сказал?

– Посмотрите на меня, сэр. Что вам говорит мое лицо? Разве похоже, что я что-то не договариваю?

– Нет, не похоже. Ладно, прощайте. Роджер зашел в бар напротив колледжа и заказал большую порцию виски с водой и безо льда.

Когда Роджер попросил повторить, бармен сказал нечто, что очень удивило Роджера:

– И двойной самоанализ на закуску. Бесплатно. Это несправедливо, говорил себе Роджер, что Каслмейн фактически ничем не помог ему, несмотря на нажим, который, если судить строго, очень походил на шантаж. Но куда важней было, что он не представлял себе, что делать дальше. Вряд ли Мечер и Элен укрылись в Гарлеме, или в районе Центрального парка, или на Уолл-стрит, но все равно остается большая часть Манхэттена, а ее не обыщешь. Но тут Роджер понял, что знает одно место, которое стоит проверить. Шансов на то, что его догадка верна, было не слишком много, но ничего иного не оставалось. Однако прежде, чем он туда наведается, надо бы нанести еще один малоприятный визит.

Двадцать минут спустя он стоял у дверей дома Строда Эткинса, слушая звон, похожий на церковный, который раздался, когда он нажал кнопку звонка. Хозяин в горчичного цвета домашней куртке с фиолетовым кантом сам открыл дверь.

– Привет, Митч! – воскликнул он, словно был рад видеть Роджера. – Давай, заходи.

Среди терракотовых статуэток и шаманских масок в гостиной он скоро обнаружил Молли.

– Каким тебя ветром занесло? – поинтересовалась она.

– Так, проходил мимо.

– Хочу предложить тебе бренди, Александр, – сказал Эткинс. – Полезно от простуды. Знаю, что на улице еще не холодно, но лучше себя обезопасить. В этой части штата погода ужасно переменчива. Потерпи минутку, я сейчас. Пока поболтай с Молли, хорошо?

Когда Эткинс исчез на кухне, Молли проговорила бесстрастным тоном:

– Не ожидала снова тебя увидеть. Зачем пришел?

Роджер решил, что ситуация требует небольшой преамбулы.

– Слушай, если в тот вечер я сказал что-нибудь неуместное, прошу прощения.

– А если б ты говорил только уместное, тогда, ты считаешь, не нужно просить прощения, так, что ли?

– Знаешь, я был сильно пьян тогда и почти ничего не помню из того, что было.

– Молодец, умеешь выкрутиться! О, черт! Чего ты пришел, Роджер?

– Дело очень запутанное и не терпит отлагательства, иначе я не осмелился бы обратиться к тебе. Мне нужен ключ от вашей квартиры в Нью-Йорке.

Она отвела глаза и обронила:

– Ого!

Он надолго замолчал. Потом сказал:

– У меня мало…

– О, времени у нас предостаточно. – В кухне раздался грохот, сопровождаемый ругательствами. – Понимаешь, о чем я?… Мне следовало бы сделать все, чтобы защитить подругу по несчастью, но ты знаешь, что я не могу отказать тебе, сукин ты сын. Как я буду смотреть самой себе в глаза? Ладно, дам тебе ключ, когда будешь уходить, что, как я думаю, случится очень скоро. Адрес на брелоке. Ох, какой ты все-таки подонок!

– Знаю. – Роджер притворился, что ему очень стыдно. – Но уже поздно меняться.

Больше они не проронили ни слова, пока из кухни не появился Эткинс и не протянул Роджеру стакан с чем-то густым и желтовато-коричневым.

– Больше, чем еда, – сказал он, – выпивка! – и рассмеялся.

Подняв стакан, Роджер мысленно поздравил себя с тем, что внезапная вспышка озарения не дала ему проговориться об истинной причине, по которой ему потребовался ключ. Понять тот парадокс, что женщина способна пойти на жертву и содействовать неверному любовнику, лишь бы не создавать препятствий для другой, которая в определенном смысле становится ее соперницей, – не значит ли это понять женскую природу вообще?

Роджер приложил ухо к двери и прислушался. Тишина. Свет из-под двери тоже не пробивался. Все складывалось, может быть, даже чересчур удачно. И дело не в том, что ни швейцар в вестибюле, ни лифтер не поинтересовались, к кому он пришел. Как бы то ни было, пока ему везло. Выйдя из метро, он еще долго болтался на улице, раздумывая, позвонить или нет по телефону, чтобы узнать, есть ли кто в квартире. Потом сообразил: даже если он сразу бросит трубку, услышав голос Мечера или Элен (что было маловероятно, учитывая его теперешнее настроение), он не сможет воспользоваться моментом внезапности. Да к тому же они просто могли не подойти к телефону. Последнее соображение успокоило его сомнения относительно того, что он не попросил Молли ничего не говорить Строду. Подспудное ощущение, что отношения Эткинсов исключают возможность запрета Строду звонить в нью-йоркскую квартиру, не заменяла уверенности в том, что Строд не такой человек, который, если это сделать, способен помчаться в Нью-Йорк ради того лишь, чтобы предотвратить или хотя бы смягчить отвратительную сцену. Роджер снова прислушался. По-прежнему тишина. Или их нет, или они спят. Он повернул ключ в замке и вошел, стараясь не производить шума.