Кингсли Эмис - Один толстый англичанин

– Что это тебе вздумалось покупать сигару? – недоуменно спросил он.

– Тогда, на вечеринке у Дерланджеров, мне показалось, что ты любишь сигары, ты как-то по-особенному обрезал кончик, ну и вообще. Ты куришь такие?

Роджер решил отказаться от своего излюбленного способа расправляться с сигарами, которые невозможно курить, проще говоря, он надеялся, что никто не станет очень возражать, если он измельчит ее и набьет ею трубку. Была еще альтернатива – сунуть ее в нагрудный карман пиджака с такой силой, чтобы она непременно сломалась. Он готов был прибегнуть к последнему, но неожиданно для себя осторожно положил сигару на край одеяла и сказал:

– Ты не против, если я оставлю ее на потом?

– Как вам будет угодно, сэр.

Он уже не очень четко помнил их не слишком приятный разговор перед тем, как они выпили по первому стакану. Но если в дальнейшем дело примет совсем опасный оборот, придется – после главного, разумеется, – поставить ее на место. Но он мог проявить и слабость, выказать такт и терпение, что было бы совсем нежелательно на столь ранней стадии отношений. Он поздравил себя с тем, что предусмотрительно придумал сынка – маньяка и алкоголика – своему другу, который приютил его в Нью-Йорке. Следует всячески пресекать попытки женщин проникнуть в ставку. Если же вдруг возникнет определенная потребность, а осуществить ее будет негде, всегда можно будет на время ликвидировать это пугало: отправить, например, в лечебницу для алкоголиков, или, там, в армию, или сказать, что тот попал в больницу после драки.

– Неплохо было бы продолжить, – сказал он.

– Позвольте представиться: отец Колгейт.

«О черт, только этого не хватало», – пронеслось в голове у Роджера, в то время как до неприличия красивый мужчина лет тридцати, одетый по какой-то, одному ему понятной, причине в строгую, но элегантного покроя священническую рясу, тряс его руку, приговаривая, что необычайно рад встрече с ним и что хорошо его знает. Откуда он его знает, если они знакомы всего пять секунд? Тем не менее по той же самой причине Роджер не имел серьезных оснований с ходу обвинять священника в том, что тот прибегает к маскараду, и решил, пока не узнает о нем больше, вести себя так, как всегда, когда общался со служителями Церкви, то есть изображать почтительное уважение и интерес. Естественным ответом со стороны святого отца было высказанное после нескольких минут разговора сомнение в том, что сам Роджер человек верующий. На что Роджер ответил, что нет, мол, он, конечно, верующий, а про себя уточнил, что церковь, которую он в настоящее время не посещает, но которой принадлежит, это Католическая церковь, и в продолжение весьма любезным тоном высказал оригинальные суждения относительно арианской ереси. Он был поистине великолепен, вот так, запросто болтая со священником, как бывал великолепен в окружении внимающих ему женщин, а уж для того, чтобы привлечь их внимание, он никогда не жалел сил. Однако и этого ему было мало, и он не мог удержаться от того, чтобы не отвесить с язвительным видом поклон, спросив:

– Вас привели в колледж пастырские обязанности, святой отец?

– Ни в коей мере, – ответил священник с едва заметным раздражением, словно выговаривая за обычное и порядком поднадоевшее доктриналь-ное невежество. – Будвайзер находится в ведении Протестантской церкви, как и следует ожидать в этой части страны. Еще лет десять – пятнадцать назад здесь было очень мало прихожан.

– А сейчас?

– Простите?

– Сейчас прихожан достаточно?

– Достаточно, – ответил мнимый святой отец и так глубоко затянулся сигаретой, словно хотел поставить дымовую завесу. – Достаточно, – повторил он, кивнув.

– Что ж, приятно слышать.

– Да, в настоящее время Божье благословение в полной мере осеняет здешние места.

До чего скоропалительно, прямолинейно. Даже такому имитатору следовало бы сыграть лучше.

– Вы действительно так думаете? – выразил свое сомнение Роджер.

– Здешние люди счастливы. Конечно, у них есть некоторые трудности, – у кого их нет? – но они делают все, что в их силах, чтобы помогать друг другу; они сострадают ближнему. А сострадание – божественный дар. Если не так, тогда что это такое, хотел бы я знать. А сами вы, сэр, к какой Церкви принадлежите?

Ну вот, опять он слишком торопится, наседает.

– Видите ли, так получилось, что я англокатолик.

– Угу! – буркнул священник, не обнаружив ни интереса, ни хотя бы того, что признал в нем собрата по духу, не говоря уже об удовольствии. Как знать, может, он принадлежал к какому-нибудь кошмарному местному отделению Высокой церкви. И возможно, был обновленцем, посещал футбольные матчи, любил принарядиться. Ладно, пока он будет честно вести себя, как полагается доброму христианину. Роджеру всегда было трудно примирить веру в важность священников и Церкви с глубокой неприязнью к первым и отвращением к догматам и обрядам последней; противоречия наблюдались и в его взаимоотношениях со Всевышним. Принимая новый стакан из чьей-то неведомой руки, он решил на минуту забыть об этом и дать этому ряженому последний шанс, выслушав, что он скажет еще.