Марина Юденич - Ящик Пандоры

— Я боялся, мамочка. Она сказала, что ты очень рассердишься, ты же так ее любишь.

— Нет, Люлик. Я больше не люблю ее. Хочешь, я выкину ее на помойку? Хочешь? Вот сейчас позвоню ей и скажу, что выкидываю ее на помойку.

— Правда, мамочка?

— Конечно, правда, мой мальчик. Нету больше никакой тети Лили. Она будет сидеть на помойке, а потом приедет мусорщик.

— Дядька «и-и-и»?

— Как ты сказал, мой маленький?

— Ну как же ты забыла, мамочка, мы же зовем мусорщика дядька «и-и-и».

— Почему?

— Мамочка, ты что, правда забыла? Потому что он свистит в свой свисток: и-и-и-и-и.

— Господи! Прости меня, Люлик, я правда забыла. Так вот, приедет дядька «и-и-и-и» и заберет ее вместе с помойкой.

— Навсегда?

— Конечно, навсегда, дурачок мой маленький…

Поздним вечером Ванда пила с бабушкой чай на их просторной кухне, отвоеванной Вандой Болеславовной у архитекторов, у домоуправления и прежде всего у самой Ванды, желавшей видеть их большую квартиру более современной. Однако этим вечером настроение у Ванды было столь приподнятым, что даже громоздкий бабушкин буфет почти не раздражал ее и был даже привычен и мил сердцу.

— Да, история, конечно, примечательная. Обязательно все подробнейшим образом запиши, это же прямо перл в твою диссертацию!

— Непременно запишу, бабушка. Вот чай попью, все еще раз с тобой проговорю для проверки и пойду писать.

— Что уж тут проговаривать? Все проговорили. В сумеречном состоянии работала ты с ним отменно. С чистым сердцем ставлю «отлично»: такую сыграла мамочку, я сама Елизавету перед глазами увидела, ей- богу. Хорошо уловила.

— Да, хорошо! А с дядькой «и-и-и» чуть не прокололась. Представляешь, отдаю себе отчет, что ни черта про этого дядьку не знаю, но зацикливаться на нем нельзя: Юрий в транс уходил очень тяжело, как-то вздрагивал все время. В общем, один ненужный вопрос, и — сама понимаешь…

— Понимаю, конечно.

— Но и отцепиться от этого проклятого дядьки не могу. А вдруг за ним что-то важное?

— Да уж.

— Ну кто бы мог подумать, что «и-и-и» — это звук свистка мусорщика.

— А я бы сразу догадалась. Ты, принцесса на горошине, спать имела обыкновение до полудня еще с малолетства, вот и не помнишь, как они по утрам раньше свистели…

— А кстати, чего это они свистели?

— Это из старых повадок. Раньше контейнеров не было, приезжала машина с мусором, они свистели, и хозяйки спешили с ведрами. Так и повелось. Но мальчишка действительно интересно интерпретировал. Но, кроме дядьки этого, ты была на высоте. Поздравляю! Сам Байер не мог бы рассчитывать на большее.

— Несчастный мальчик.

— Да почему несчастный? Он-то ничего этого не помнит, вон какой фанфарон, как ты говоришь, вымахал. Попались ему эта тетя Лиля теперь, он бы ей напомнил «игры в собачку». Вопрос только в том, кто был бы собачкой.

— Фи, бабушка!

— А что — фи? Таких похотливых сучек наказывать надо примерно. Жаль, ничего он не помнит и теперь уж не вспомнит точно.

— А мать?

— Что — мать?

— Ей не следует рассказать, как ты думаешь?

— А зачем, рассуди сама? Была подруга у нее, похоже, давно и долго дружили. Кстати, может, и сейчас дружат. Тебе ведь про то не ведомо. И вдруг такой удар! Тут и кондратий хватить может. А главное, сгоряча, в беспамятстве, в бреду — ты ведь не знаешь, как ей умирать придется, и вообще как ее дальнейшая судьба сложится, — она сыну может все выболтать, и твоя успешная работа поганому коту под хвост пойдет. Неизвестно еще, что он тогда выкинет. Нет уж, по моему разумению, Бог им всем судья. Главное, чтобы у парня все наладилось.

— Я надеюсь.

Надежды ее не обманули. Юрий Кузякин позвонил у дверей их квартиры через пару месяцев, когда зима уже была на исходе, но кое-где у рыночных торговцев еще можно было найти белые шары хризантем. Очевидно, ему нравились именно эти цветы, потому что и на сей раз он явился с букетом хризантем.

Ванда была не в восторге от визита, ибо не вела прием на дому, но бабушка проявила вдруг чудеса гостеприимства и буквально затащила смущенного Кузякина за стол, споро приготовила чай, скрашивая время праздной беседой, и, сочтя свою миссию исполненной, довольно поспешно для своей монументальной фигуры покинула кухню, оставив их наедине.

— Ну-с, — Ванда на правах хозяйки первой нарушила молчание, — судя по вашей довольной физиономии, факир был все же не очень пьян и фокус удался? Иными словами, у вас все в порядке?

— Да, Ванда Александровна, более чем.

— Это как понимать?