Сара Уотерс - Нить, сотканная из тьмы

— Сколько вы уже здесь, Пиллинг? — спросила я.

Семь месяцев, ответила узница. Я кивнула. Сколько ей лет? Я ожидала услышать, около сорока, но, оказалось, двадцать два года. Опешив, я снова кивнула. Как ей тут живется? — задала я следующий вопрос.

Весьма сносно, был ответ; мисс Маннинг к ней добра.

— Не сомневаюсь, — сказала я.

Повисло молчание. Чувствуя на себе взгляды заключенной и надзирательниц, я вдруг вспомнила, как мать бранила меня, двадцатидвухлетнюю, за неразговорчивость, когда ездим с визитами. Следует справиться о здоровье детей, поговорить о развлечениях хозяйки, о ее живописи или шитье. Отметить покрой ее платья...

Взглянув на грязно-бурый балахон Сьюзен Пиллинг, я спросила, как ей здешнее одеяние. Оно саржевое или полушерстяное? Тут вперед выступила мисс Ридли и приподняла юбку узницы. Платье полушерстяное, сказала она. Чулки — синие с малиновой каймой, очень грубые — шерстяные. Одна нижняя юбка фланелевая, другая саржевая. Тяжелые башмаки, сказали мне, в тюремной мастерской стачали заключенные-мужчины.

Пока надзирательница перечисляла предметы одежды, узница стояла неподвижно, как манекен, и я сочла себя обязанной нагнуться и пощупать складку ее платья. Оно пахло... ну, как и должно пахнуть полушерстяное платье, которое в подобном месте целый день носит вспотевшая женщина, а потому следующий вопрос был о том, как часто здесь меняют одежду. Платье — раз в месяц, ответили надзирательницы. Нижние юбки, сорочки и чулки — раз в две недели.

— А как часто вам дозволено мыться? — Я адресовала вопрос заключенной.

— По желанию, мэм, но не чаще двух раз в месяц.

Я взглянула на ее исцарапанные руки, которые она держала перед собой; интересно, часто ли она мылась, до того как попала в Миллбанк?

Еще я подумала: о чем же нам говорить, если бы нас оставили в камере вдвоем? Но вслух сказала:

— Что ж, возможно, я опять вас навещу, и тогда вы расскажете, как проводите здесь свои дни. Вам бы хотелось?

Очень, тотчас ответила узница и спросила, не собираюсь ли я пересказывать истории из Писания.

Мисс Ридли пояснила, что другая Гостья приходит по средам, читает заключенным Библию, а потом задает вопросы по тексту. Я ответила Пиллинг, что читать не стану, но буду только выслушивать, надеясь узнать их истории. Узница взглянула на меня, однако ничего не сказала. Мисс Маннинг отправила ее обратно в камеру и заперла решетку.

Покинув эту зону, еще одной винтовой лестницей мы поднялись на следующий этаж к отрядам «С» и «D». Здесь содержат штрафников: неисправимых нарушителей режима, тех, кто провинился в Миллбанке или за проступки был выслан из других исправительных учреждений. В этой зоне запирают обе двери, отчего в коридорах темнее и смрад гуще. Надзирательницей здесь дородная бровастая женщина по имени — надо же! — миссис Притти. 3 3 Pretty (англ.) — милашка. Точно хранитель Музея восковых фигур, она шествовала впереди нас, останавливаясь перед дверьми камер наиболее страшных и занимательных личностей, чтобы поведать об их преступлениях.

— Джейн Хой — детоубийца, мэм. Злюка из злюк...

— Феба Джекобс — воровка. Поджигала свою камеру...

— Дебора Гриффитс — карманница. Помещена сюда за плевок в капеллана.

— Джейн Сэмсон — самоубийца...

— Самоубийца? — переспросила я.

— Травилась опием, — прищурилась миссис Притти. — Семь попыток, в последний раз спасена полицейским. Осуждена за нарушение общественного благоденствия.

Я молча смотрела на закрытую дверь.

— Гадаете, откуда мы знаем, что сейчас она не пытается наложить на себя руки? — доверительно склонившись, спросила надзирательница. Вообще-то, я об этом не думала. — Вот, гляньте.

На каждой двери имеется железная заслонка, которую в любой момент можно откинуть, чтобы проконтролировать обитателя камеры; служители называют ее «смотрок», а заключенные — пупок. Я вознамерилась заглянуть в дырочку, но миссис Притти меня остановила, сказав, что близко соваться нельзя. Эти бабы такие коварные — бывали случаи, когда надзирательниц ослепляли.

— Одна девица сточила ложку и...

Я заморгала, поспешно отпрянув от двери. Надзирательница улыбнулась и мягко открыла заслонку.

— Думаю, вас-то Сэмсон не поранит. Гляньте, только осторожненько...

В этой камере окно закрывали железные жалюзи, отчего в ней было темнее, чем в нижних помещениях, и вместо подвесной койки имелась жесткая деревянная кровать, на которой сидела заключенная Джейн Сэмсон. Из мелкой корзинки, что стояла на ее коленях, она выбирала пряди кокосового волокна. Примерно четверть пука была разобрана, но рядом с кроватью стола корзинка больше, в которой узницу поджидала новая работа. Сквозь прутья оконной решетки пробивалась капелька солнца. Его лучики, полные ворсинок и кружащейся пыли, превращали обитательницу камеры в сказочного персонажа — этакую смиренную принцессу, которую на дне озера усадили за непосильную работу.