Виктория Райхер - Йошкин дом

— Почему домой, — изумляется бабушка, — ведь тренировка только началась?

— Ну бабушка, ну милая, ну дорогая, пожалуйся, пойдём домой! — Ася танцует на ходу и подпрыгивает, настолько у неё нет сил ждать, — ну я тебя прошу!

— Асенька, но почему? — недоумевает дисциплинированная бабушка, — ты ведь всегда так любила сюда ходить! Или ты испугалась этих дядек? Так они сейчас уйдут!

Ну вот, падает Асино сердце окончательно, она ничего не понимает. «Они сейчас уйдут», как же, да. Уйдут, может быть. Но Асю при этом забрав с собой. Неужели бабушка ничего не понимает?

— Бабушка, нам нужно обязательно сейчас отсюда уйти, — шепчет Ася бабушке со всем жаром, на который способна, — я тебе скажу, почему.

— Почему?

— Потому что я… — быстро соображать, быстро, — потому что я устала!!! Очень. Вот.

И Ася, припадая на обе ноги сразу, решительным и не допускающим возражений движением устремляется к скамейке за катком.

— Устала? — хмурится окончательно сбитая с толку бабушка, — ты обычно не устаёшь так быстро, мы еще и после тренировки долго катаемся, ты заболела?

— Нет, бабушка, нет, — уговаривает Ася и уже стаскивает коньки, — нет, я здорова, всё хорошо, я просто устала, очень. Не могу. Пойдём домой.

Ну, пойдём, соглашается недоумевающая бабушка, и Ася быстро—быстро машет рукой остающимся на катке — так быстро, чтобы никто не успел ни о чем спросить. Вот они с бабушкой уже прошли под аркой, ведущей на улицу, вот они уже перешли дорогу, вот они уже повернули в свой переулок. Уф. Теперь дяде—пьяному их точно не догнать. А если и догонит — Ася ни за что не признается, что это она только что каталась на катке. Мало ли девочек в оранжевых курточках и синих рейтузах? Она, Ася, не из них. Она кататься вообще не умеет. Она инвалид. И нет никакого смысла её от мамы с папой забирать. Вот.

Дома у бабушки хорошо, дома тепло и тихо, урчит батарея, пахнет чуть—чуть лекарствами и чуть—чуть пирогом с капустой. Дома у бабушки хорошо, но скучно. Бабушка укладывает Асю, раз она так устала, на диван полежать, и выходит в соседнюю комнату. Лежать скучно еще больше, чем не лежать. А в окно тем временем доносится еле слышная отсюда музыка, играющая на Патриарших. Уже вечер: на катке уже зажглись разноцветные фонари. Ася прыгает какое—то время по дивану, потом её это надоедает, и она идёт к бабушке.

— Бабушка!

— Да?

— Пойдем на Патриарши! Пойдём покататься, а?

Асин голос нежен и мягок. Бабушка не может не понять, как ей хочется покататься, ведь бабушка видела, как её оторвали от удовольствия сегодня днём, бабушка должна понять.

— А как же твоя усталость? Ты же только что с ног валилась, умоляла пойти домой! — негодует бабушка.

— Я я я

Ася растеряна. Такого поворота событий она не ожидала. Ей почему—то казалось, что приход домой смыл собой все страшные события дня, и теперь можно начать всё снова, с чистой страницы. Что бабушка в глубине души прекрасно понимает, отчего они ушли с тренировки, и не будет настаивать на подробностях. Что нормальный человек, в конце—то концов, не может не понять, что от дяди—пьяного обязательно надо было уйти.

— Я пошутила!!! — сообщает Ася бабушке, не зная, что сказать и бросаясь в объяснение, как в воду, — я просто пошутила. Я не была усталая. Я не устала. Я хочу кататься. Пойдем, а?

Бабушка внимательно смотрит на Асю сквозь очки. Бабушка очень красивая: у неё ярко—зелёные глаза и длинные густо—рыжие волосы, аккуратно собранные на затылке. Бабушка ходит ровно, не горбясь, и говорит негромко, но четко. Её почему—то всегда отовсюду слышно, хотя громко она не говорит никогда.

Бабушка смотрит на Асю и хмурит брови. Ей что—то неясно, но она не спрашивает Асю ни о чем. Она молча протягивает внучке спортивную куртку, сама надевает пальто, и они идут кататься на Патриарши.

А на Патриарших — огромный простор, огромный. Это тебе не маленький каточек—игрушка для детских тренировок, тут с одного края катка не видно, что делается на другом, тут катаются одновременно тучи людей, и никто ни на кого особо не смотрит. Тут никакой дядя—пьяный не сможет обнаружить маленькую Асю — потому что даже если он её обнаружит, на катке достаточно места, чтобы разогнаться и убежать. Да и милиция есть, вон стоит милиционер и вон, Ася смотрит на милиционеров и понимает, что никакой дядя—пьяный их не обманет. Она разгоняется до немыслимой скорости и вжих! вжих! вжих! — прыгает свои «полтора оборота» и красиво приземляется возле бабушки, стоящей у края катка. Но бабушка на неё не смотрит.