Том Роббинс - Тощие ножки и не только

Узнав о согласии троицы новоявленных друзей, Посох и Раковина взялись за приготовления к ритуалу увеличения частоты. Потребуются немалые усилия и сосредоточенность со стороны всех его участников.

Инертность неодушевленных предметов обманчива. Мир неодушевленных вещей кажется людям статичным и «мертвым» только по причине нашего нейромускулярного шовинизма. Мы настолько влюблены в диапазон собственной деятельности, что остаемся слепы к тому факту, что большинство действий во вселенной разворачивается вне пределов этого диапазона, то есть со скоростью настолько большей или настолько меньшей, чем наша собственная, что они остаются скрыты от нас… ну, скажем… неким покрывалом.

Мы относимся к предметам, заполняющим нашу повседневную жизнь, как будто это абсолютно предсказуемые, твердые тела, покорно застывшие во времени и пространстве.

И все же почему мы так уверены в том, что знаем, чем занимаются окружающие нас предметы в те минуты, когда мы не смотрим на них? Или когда наш взгляд не способен по-настоящему проникнуть в их сущность?

Вот, например, консервная банка фирмы «Ван Кэмп», бобы со свининой. Вглядитесь повнимательнее в ее этикетку. Забудьте про перечень ингредиентов (включая сахар и кукурузный сироп, о наличии которых вы, вероятнее всего, не подозревали). Отвлекитесь от инструкции по приготовлению продукта и упоминания о весе (21 унция или 595 граммов – чуть больше по весу, чем лошадиный мозг). Не принимайте во внимание стилизованный под эпоху освоения Дикого Запада шрифт, которым напечатаны все эти сведения, белую корову и желтое родео на ярко-красном фоне.

Вглядитесь в саму этикетку повнимательнее. Вам потребуется увеличительное стекло, которое тоже отнюдь не является неким пассивным инструментом. Подобно жидкости, оно плывет и капает со скоростью, которую мы оказываемся не в состоянии зафиксировать. При взгляде через него мы видим увеличенное изображение этикетки – шершавая спутанная масса, состоящая из щепочек древесины, мельчайших частичек пеньки, льняных волокон, асбестовых волокон, а также пятнышек чернил, клея и смазки. Все эти вещества имеют свои собственные формальные характеристики, и если подвергнуть их еще более пристальному рассмотрению, а для этого вам стоит вооружиться электронным микроскопом, и если вы исследуете молекулярную структуру каждой пирамидки, кольца, спирали или зигзагообразной цепочки, то наверняка будете поражены.

Но это всего лишь начало, своего рода вступление. Для того чтобы лицезреть главное шоу, нужно заглянуть еще глубже.

На атомном и субатомном уровне трещат и вспыхивают уму непостижимые электрические разряды, проносятся аморфные частицы (имеющие непосредственное отношение – помните об этом! – к составу этикетки, приклеенной к боку жестянки со свининой и бобами). Последние как сумасшедшие вращаются одновременно и вперед, и назад, и вбок, причем с не поддающейся точным вычислениям скоростью, отчего такие выражения, как «приезд», «отъезд», «длительность» и «счастливого пути», становятся просто бессмысленными. Именно на этих уровнях и разыгрывается главная мистерия.

Мистерия, разыгрываемая Раскрашенным Посохом и Раковиной, состояла в фокусировании их собственных силовых полей с тем, чтобы слегка повысить скорости электронов других предметов, расширить хотя бы на самую малость угол разбрасывания их фотонов. Был дан старт квантовому скачку, если хотите. Предметы всегда были способны двигаться. Теперь же, после нескольких часов энергообмена, всплеска энергетических волн и тщательной синхронизации, они получили возможность двигаться со скоростью, доступной для человеческого восприятия, со скоростью, позволяющей им покинуть пещеру, подобно Бумеру Петуэю и Эллен Черри Чарльз, хотя и (если взглянуть на это с человеческой точки зрения) не с такой легкостью.

Итак, Жестянка Бобов стоял(а) на краю небольшого овражка, наблюдая за тем, как одна за другой, подобно бобам, сваливающимся через край походной сковородки, падают звезды. Он(а) размышлял(а) о приключениях, выпавших на их долю днем, и о той относительной свободе, которую дает относительное увеличение относительного передвижения. Жестянка наверняка испытывал(а) радость, однако первый опыт одушевленной разновидности подвижности привел к преувеличенной оценке его(ее) прежнего состояния несвободы. Можно было многое, очень многое сказать в пользу покоя (относительного покоя, признал (а) Жестянка Бобов, в пользу статичности, которая характеризуется не столько отсутствием возможности двигаться, сколько безмятежным равновесием сил: Это происходит потому, что неодушевленные предметы, пребывая в состоянии покоя, поворачиваются к самим себе и таким образом становятся самим себе идентичны. На них выплескивается безумная неразбериха царства органики. Вокруг них вращается Вселенная. По ним ориентируется Божественное. Их твердость может быть как духовной, так и физической. В неподвижном вихре кружится бесконечность.