Василий Аксенов - Рыжий с того двора

Так и наша война с Подлужной улицей внешне была борьбой за оскорбленную честь нашей Аськи, за право Аськи гулять с кавалерами по оврагам. Из опроса пленных было выяснено, что защищает Подлужная вовсе не овраги и не право бесконтрольного разбоя по оврагам, вовсе не право обижать девочек в голубых бантах, а защищает она конюшни кавалерийской школы, примыкавшей к парку. Потайной лаз в конюшни к неограниченным запасам кавалерийского жмыха, а также общение с блистательными кавалеристами, а также кони, красавцы кони, которых разрешалось иной раз поводить за узду, – вот что волновало ребят с Подлужной и вот почему в то утро мы увидели их плотно сомкнутые ряды на дне оврага.

– Ну хорошо, давайте-ка, ребята, давайте, чтобы не расплакаться, бросьте, какой там ужас, девятнадцать лет, ну, прошли и прошли, а как бы ты хотела, милая моя, давайте выпьем, только уж без этого «со свиданьицем», за встречу, так, хорошо пошло, Рыжий?

– Прошло, пролетело, – по-офицерски крякнул Рыжий и хитро прищурился на люстру. – А не подадут ли нам здесь ямайского рома с кайенским перцем?

– Шурочка, ямайского рома с кайенским перцем, – сказал я.

– Придется подождать, – сказала Шурочка.

Рюмка увлажняющим, очень размягчающим образом подействовала на Аську.

– Вам хорошо, ребята, – сказала она, – вам хорошо, в вашем лучшем мужском возрасте, а я… а я…

– Ты в лучшем своем возрасте, – сказал я, – и ты еще долго будешь в нем. Вот этот лучший твой возраст проглядывал еще и тогда, проглядывал в небесах, и только такая, как сейчас, ты смутно ожидалась…

– Это серьезно? – взволнованно спросила Аська.

– Ты это серьезно? – перегнулся через стол Рыжий.

– Кем же ты стал, Рыжий? – спросил я.

– Я? – В глазах его зажглись далекие фонарики. – Я строитель. Работаю в исполкоме в отделе строительства.

– Браво, – сказал я, – ты занят созиданием. Дух разрушения уступил место духу созидания.

– Да, – сказал Рыжий, – мы претворяем в жизнь большие задачи по освоению Севера.

– Севера? – спросила Аська. Она отвернулась от нас, курила и смотрела в потолок.

Рыжий полоснул по ней огненно-творческим взглядом.

– Мы строим на нашем дальнем Севере города будущего. Пластиковые купола, под которыми будут бить фонтаны, щебетать птицы и…

– Хватит, – сказала Аська.

Рыжий ткнулся носом в тарелку и оттуда, из-за бифштекса, словно из засады, засверкал в меня глазами, заподмигивал.

– Никакой он не строитель, Петя, – сказала Аська, – ни из какого он не из исполкома.

– Я прекрасно знаю, кто ты, – сказал я и засмеялся. – Ведь ты же поступал в Нахимовское училище. Ты морской офицер.

– А пофантазировать разве нельзя? – сказал Рыжий, улыбаясь и выпрямляясь. – Конечно, я моряк. Командую одной… хм… гм… плавединицей…

– Буль-буль? – спросил я радостно и радостно рукой изобразил виляющую (почему же?) подводную лодку.

Рыжий покосился вправо, покосился влево, потом утвердительно прикрыл глаза.

– Арктический патруль?! – воскликнул я. – Скоростные погружения?! Залпы из-под воды?!

– Спокойно, дружище, – снисходительно улыбался Рыжий. – Не так громко.

Он, посмеиваясь, сидел передо мной. Командир атомного ракетоносца, скажу я Иксу, Игреку и Зету, когда они спросят, кто со мной. Командир атомного ракетоносца сидит передо мной, и веско взбухшие вены видны на его веснушчатых руках.

Аська сощуренно и зло повернулась к нему.

– Зачем тебе это надо? – повысила она голос. – Зачем тебе это фанфаронство? Неужели ты не можешь без…

Рыжий выхватил платок и чихнул, заглушая ее последние слова.

– А где же наш ром с кайенским перцем? – крикнул он через платок и дальним от Аськи глазом мигнул из-за платка мне.

– А вот он, ромчик ваш, – сказала Шурочка, – Викторина вместо кайенского малапагского насыпала. Пришлось менять.

От рома мы запылали сдержанным желтым огнем и приблизились друг к другу, объединившись глазами.

– Я жонглер! – гордо сказал Рыжий.

– Вот это ближе к истине, – усмехнулась Аська, встала и протянула мне руку. – Пойдемте танцевать.

Я держал свою ладонь на ее нежной спине, и мы медленно танцевали. Она немного склонила голову и то смотрела на меня с теплой усмешкой, а то смотрела в сторону с теплой печалью. Икс, Игрек и Зет улыбались мне, как точка-тире-тире-точка-точка-тире и неожиданно запятая. Еда коченела перед ними, они совсем забыли о еде, увлекшись нашим танцем.

– Как это странно, – заговорила Аська, – художник Н. – это вы, это ты, Петя. Я слышала о ваших, твоих работах и даже кое-что видела у…