Чинуа Ачебе - Стрела бога

— Это ты, Эке? — спросил я.

— Это я, Эке, заставляющий силача есть землю, — отвечал он.

Я взял куриное яйцо и отдал ему. Он принял его, съел и уступил дорогу. И пошли мы дальше, через леса и реки. И вот нам преградила путь дымящаяся чаща, где боролись два человека, стоявшие на головах. При виде этого все, кто сопровождал меня, пустились наутек. Я опять вгляделся и увидел Ойе.

— Это ты, Ойе, загородил мне дорогу? — спросил я.

— Это я, Ойе, начавший стряпать раньше другого и потому разбивший больше горшков, — отвечал он.

Я взял белого петуха и отдал ему. Он принял его и пропустил меня. Тогда я пошел дальше, через поля и дебри, но вдруг почувствовал, что на голову мне давит непомерная тяжесть. Я вгляделся и увидел Афо.

— Это ты, Афо? — спросил я.

— Это я, Афо, большая река, которую нельзя посолить, — отвечал он.

— А я — Эзеулу, горбун, который страшнее прокаженного.

— Проходи, ты еще ужасней меня, — сказал Афо, содрогаясь.

Двинулся я дальше; меня жгло и палило солнце, сек и мочил дождь. И вот я встретил Нкво. Глянул я влево от него и увидел усталую старуху, странно приплясывающую на холме. Глянул я вправо — увидел лошадь и увидел барана. Я заклал лошадь, вытер о барана мачете и тем самым очистился от этого зла.

Теперь Эзеулу оказался посередине базарной плошади. Он вонзил в землю металлический жезл, упруго затрепетавший при этом, и сделал еще несколько танцующих шагов в сторону иколо, который с момента появления жреца бил без передышки. Женщины махали перед собой тыквенными листьями.

Эзеулу оглядел мужчин и женщин Умуаро, не останавливая взгляда ни на ком в отдельности. Затем он выдернул жезл из земли и, держа его в левой руке, а жезл Нне офо — в правой, прыгнул вперед и начал обегать по кругу базарную площадь.

Все женщины испустили возбужденный протяжный вопль и с новой силой принялись проталкиваться вперед. При приближении бегущего верховного жреца женщины кругообразно взмахивали листьями у себя над головой и швыряли в него свой пучок. Было похоже, как будто над ним вьются тысячи гигантских бабочек.

Угойе, протиснувшаяся сквозь толпу в самый первый ряд, торопливо повторяла свою молитву, видя, как верховный жрец все ближе подбегает к той части людского кольца, где стояла она: «Великий Улу, убивающий и спасающий, прошу тебя, очисти мой дом от всяческого осквернения. Если что-нибудь нечистое произносили мои уста, или видели мои глаза, или слышали мои уши, или топтали мои ноги, или приносили в дом мои дети, мои подруги либо мои родичи, пусть улетит оно вместе с этими листьями». Очертив у себя над головой круг пучком листьев, она изо всей силы метнула его в пробегающего мимо верховного жреца.

Шесть посланцев неслись вслед за жрецом; то один, то другой из них на бегу наклонялся и подбирал первый попавшийся пучок листьев. Барабан иколо неистовствовал, дойдя до совершенного исступления во время ритуального бега верховного жреца, и особенно завершающей его части, когда жрец, обежав полный круг по базарной площади, со все возрастающей быстротой помчался впереди шестерых помощников к святилищу. Как только они скрылись в своем убежище, иколо прервал бешеную дробь. «Бум-м-м» — прозвучал его последний удар. Постоянно нараставшее напряжение, которое завладело всей базарной площадью и, казалось, делало все более и более частым дыхание толпы, разрядилось с последним ударом барабана, исторгнув из нее глубокий вздох облегчения. Но это расслабление было очень кратковременным. Люди, как видно, быстро привыкли к мысли, что их верховный жрец находится в безопасности внутри своего святилища, одержав победу над грехами Умуаро, которые он теперь закапывает глубоко в землю вместе с шестью пучками листьев.

Словно повинуясь поданному знаку, все женщины Умуннеоры вырвались из кольца зрителей и побежали вокруг базарной площади, в такт топая ногами. Вначале это вышло случайно, но уже скоро все они бежали в ногу, топоча и поднимая тучи пыли. Лишь те, чьи ноги были отягощены грузом лет или браслетов из слоновой кости, сбивались с общего ритма. Обежав полный круг, женщины Умуннеоры снова смешались с толпой. Вслед за ними отовсюду из толпы людей, широким кольцом опоясавшей площадь, повыскакивали женщины Умуагу и тоже пустились бежать по кругу. Остальные хлопали в такт их бегу. Женщины каждой деревни бежали по очереди. После того как пробежали ритуальный круг женщины последней из шести деревень, тыквенные листья, устилавшие вначале землю толстым слоем, были раздавлены и втоптаны в пыль.